— Быть с вами — лучший способ не потерять время даром.
Орелия невольно улыбнулась. Второй раз в жизни она встречается с неудержимым мужским напором. Но Розарио был совсем другой. Лайэму она может доверять. И все-таки она сильно нервничала. Ведь он не спросил о другом мужчине в ее прошлом, и она не открылась ему…
— Тетя Федра не сказала, когда вернется…
— Думаю, что она не вернется сегодня ночью, — уверенно возразил Лайэм. — Когда я подъехал к дому, то видел, как они отправились в дом моего отца и говорили, что проведут вместе всю ночь. Я услышал это случайно.
У Орелии прервалось дыхание.
— Вы полагаете?..
— Я думаю, что ваш дом свободен, и я могу исследовать его.
Она едва удержалась от счастливого смеха. Так скоро они снова будут вдвоем, она и Лайэм. Благословение Сину, который оставил их с Лайэмом наедине. Конечно, у него были свои интересы: он хотел побыть наедине с Федрой.
Когда они доехали до Прери-авеню, Орелия уже изнемогала от страсти. Лайэм подвел ее ко входу в дом и громко сказал:
— От души благодарю вас за приятный вечер, мисс Кинсэйд!
Она взглянула на него изумленно, но он приложил палец к ее губам и прошептал:
— Не будем рисковать вашей репутацией! Через пять минут встречайте меня у заднего входа в дом.
Прежде чем она успела возразить, он вскочил в свою карету. «Где он ее укроет? Как привяжет лошадь?»
Орелия заперла передний вход, зажгла фонарь и прошла в холл, освещенный тусклым светом газовой лампы. Взглянув на лестницу, ведущую в спальни, вспомнила слова Федры, что мужчину нельзя томить ожиданием. Она засмеялась, зажгла в гостиной настольную лампу, быстро поставила два бокала и графин с жидкостью темно-янтарного цвета. Бросив взгляд в зеркало, она нахмурилась. Проклятый белый воротник, как он ей не нравится! А переодеться в черное с розовым платье она так и не успела!
Охваченная нервным возбуждением, она задернула занавеси, прошла через кухню, включив там свет, и подошла к двери как раз вовремя — вскоре послышалось легкое поскребывание.
— Лайэм! Это вы? — спросила она. Узнав его голос, отодвинула щеколду, но когда он нетерпеливо рванул дверь, она вскрикнула.
— Что с вами, Орелия?
— Ничего, все еще немного нервничаю, — ответила она Лайэму. — Скорее.
Но его не надо было торопить — едва она задвинула запор, он схватил ее в объятия и понес, то и дело склоняясь к ней. Поцелуй… ласка… нежный укус…
Она попыталась отсрочить неизбежное, прошептав:
— Я угощу вас любимым бренди тети Федры. Вы не откажетесь?
— Ни от чего не откажусь сегодня ночью! И никогда не откажусь от вас, моя красавица!
Но он не выпустил ее из объятий, ведя к столу, и пока она разливала бренди по бокалам, он расстегивал пуговицы ее платья. «Да, тетя Федра знает, — подумала Орелия, — они и в самом деле весьма нетерпеливы». — Она изогнулась в его объятиях и протянула ему бокал.
— За самую желанную из всех женщин на свете! — поднял он свой и чокнулся с ней; она тоже отпила глоток, не отводя глаз от Лайэма, — да, он тоже для нее самый желанный мужчина на свете!
Лайэм поставил свой бокал на стол и сказал:
— Днем, в мастерской, ты великолепный работник. А ночью мне надо давать тебе уроки. Искусство любви— непростое дело. — И попросил: — Раздень меня!
Орелия ошеломленно моргнула и опустила глаза, она поняла — это вызов на битву, и она должна его принять. Протянув руки к Лайэму, она расстегнула его жакет, сняла его и бросила на кресло. Он в это время расстегивал оставшиеся пуговицы на ее платье. Она вынула из манжет его рубашки запонки с изумрудами и положила их на стол возле графина с бренди..
Через минуту их одежды разлетелись по всей комнате. Лайэм увлек ее к софе; Орелия следовала за ним словно околдованная.
— Распусти свои волосы!
Орелия вынула шпильки, и водопад черных волос упал на спину и плечи.
Лайэм обхватил ее за ягодицы и притянул к себе, лаская языком напрягшиеся груди. Она стояла перед ним на коленях, готовая подчиниться. Она чувствовала, что он переполнен желанием… И сама, казалось, умирала от страсти. Все вокруг как будто исчезло.
Вдруг состояние блаженной расслабленности неожиданно сменилось тревогой. Она ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Чей? И кто мог сюда проникнуть? Ведь входная дверь заперта, и занавеси опущены.
