В Европе Орелия серьезно занялась архитектурой, в которой воплотилось дыхание веков, но она оценила и современное градостроение — дерзость небоскребов, возводившихся в Чикаго строительными компаниями Адлера и Сэлливэна.
Как профессионал, Орелия готова была принять вызов современности. Она чувствовала, что может добиться славы и богатства в этом городе, — надо только не упустить возможностей.
«Кто же эта женщина с такой экзотической внешностью рядом с Федрой Кинсэйд?» — думал он, не в силах оторвать взгляда от Орелии, охваченный странным возбуждением и с сильно бьющимся сердцем. Наконец он справился с собой и отступил за угол павильона, но образ незнакомки стоял еще долго перед его глазами. Эта прекрасная женщина, которую он видел в профиль, как бы сошла с изображений цариц на древнеегипетских гробницах: прямой нос, большие и лучистые черные глаза с длинными ресницами, четко очерченные губы, изогнутые, как лук Купидона, темные волосы, уложенные античным узлом, стройная фигура в простом, прямого покроя, платье. Самое совершенное воплощение его мечты, но по одежде, манерам, по ее спутнице — женщине высшего света Чикаго он понимал, что она недоступна для него… для воплощения его заветной цели.
Со вздохом сожаления он подумал, что все-таки сможет хотя бы приблизиться к ней. Ведь он знает Федру Кинсэйд, может, она представит его незнакомке. И тогда он сможет быть рядом с ней, вынужденный соблюдать непреложное для него правило: «Смотреть, но не касаться».
* * *
Орелия подъехала к трехэтажному особняку супругов Шеридан, расположенному на красивой, обсаженной с обеих сторон деревьями, улице.
Поднявшись по ступенькам, она позвонила в колокольчик. Лакей открыл дверь, и Орелия услышала, как Мэриэль играет на пианино. Она попросила лакея не докладывать о себе, прошла через устланный коврами холл и остановилась у приоткрытых дверей боковой гостиной, которую ее сестра превратила в музыкальную комнату.
Мэриэль, касаясь клавишей длинными тонкими пальцами, извлекала из пианино мелодию так же легко, как ветер, касающийся морской поверхности, приводит в движение волны. Солнечный свет, проникавший в гостиную сквозь кружевные занавески, освещал ее красивую головку, нежные черты лица, и поблескивал в красивых каштановых волосах.
Затаив дыхание, Орелия тихо вошла в комнату и села на диванчик, обитый зеленым бархатом, но Мэриэль заметила ее и воскликнула:
— Это ты, Ора!
Орелии приятно было услышать это имя, так в детстве называли ее сестры.
— Играй, пожалуйста, я рада тебя послушать!
— Разве я тебя для того позвала, чтобы ты слушала музыку? — улыбнулась Мэриэль, вставая из-за пианино. — С тех пор как ты приехала, мы с тобой и получаса вдвоем не пробыли. Ты мне ничего не рассказала о Риме.
Мэриэль нежно обняла сестру и села рядом с ней. Она была старше Орелии всего на три года, и они душевно близки, но Орелия не была готова к исповеди и даже не знала еще, поведает ли сестре свою тайну. Поэтому она беззаботно махнула рукой и ответила, смеясь:
— Боюсь, что и сейчас у нас слишком мало времени, чтобы описать тебе все мои итальянские похождения.
Орелия, супруги Шеридан и сотни других чикагцев высшего общества были приглашены вечером в отель «Пальмер Хауз» на прием по случаю открытия Выставки.
— Ну скажи хоть, хорошо ли тебе в старом доме? И уживаешься ли ты с тетей Федрой?
— Отвечаю на оба вопроса — да. Я занимаю свои прежние комнаты.
В этих комнатах Орелия жила в детстве, когда ее тетя Федра унаследовала дом от брата и поселилась в нем с племянницей, отданной под ее опеку.
— В гостиной сделаю себе мастерскую.
— Как тебе твоя новая работа?
— Она вполне меня устраивает. — Орелия невольно «выставила иголки», словно дикобраз, — как всегда при расспросах о работе.
Работающая женщина в высших кругах была еще в диковину, и ей всегда чудилось в тоне собеседника неодобрение. Так что даже вопрос сестры заставил ее «ощетиниться», но она тут же пришла в себя и улыбнулась.
Чуткая Мэриэль уловила реакцию сестры и задумчиво покачала каштановой головой:
— Ты работаешь по найму! Мама перевернулась бы в гробу, если б узнала такое. Ей хотелось, чтобы каждая из нас вышла замуж и была хозяйкой большого дома.
