1897 г. Января 12. Москва.
Читайте один.
Что вы не пишете мне, милый друг? Хорошо ли вам? Хорошо ли в душе? Не лежит у меня сердце к тому, что вы там делаете. Боюсь, что вы своей душе вред сделаете. Не верится мне, чтобы хорошее, настоящее дело надо было делать с такими подготовлениями, приготовлениями. Боюсь, что это соблазн. Напишите мне, главное, про себя, про свою душу: как и чем она живет, чем страдает, чем радуется. — Я пишу вам нынче особенно п[отому], ч[то] мне очень тяжело и одиноко. Маши>1 нет, и никого нет такого, как вы и Поша,>2 кому хотелось бы излить душу, пожаловаться, попросить участия, сострадания. Жизнь, окружающая меня, становится всё безумнее и безумнее: еда, наряды, игра всякого рода, суета, шутки, швырянье денег, живя среди нищеты и угнетения, и больше ничего. И остановить это, обличить, усовестить нет никакой возможности. Глухие скорее услышат, чем кричащие, не переставая. И мне ужасно, ужасно тяжело. Если бы я сказал, что несу терпеливо, делаю, чтó могу, я бы сказал неправду. Падаю духом, озлобляюсь, молюсь безнадежно, и отвратителен сам себе. Вот это правда.
Нового ничего не случилось: всё то же, но как будто всё разгорается и разгорается эта нелепость и развратность жизни, а с моей стороны всё меньше и меньше противодействия и всё большая и большая близость к концу и потому всё большее и большее желание, желание тихой, достойной человеческой жизни. И нет того, что спасало прежде: напряженной, увлекающей, поглощающей работы. Пишу об искусстве,>3 но эта работа отчасти, особенно теперь, ученая и не захватывающая, а на другие работы нет энергии. Вы, пожалуйста, не утешайте меня, и не пишите мне про это, и не читайте никому мое письмо, кроме Поши. Мне только нужно было высказаться любимому и любящему человеку. И мне станет легче. В хорошие минуты говорю себе, чтó то, чтó со мной, это мне нужно, что так нужно дожить до смерти, а потом — опять возмущение и желание и упрек, зачем не дано мне хоть перед смертью пожить, хоть год, хоть месяц, свойственной мне жизнью, вне той лжи, в кот[орой] я не только живу, но участвую и утопаю.
Так вот напишите мне про себя так же откровенно, как я пишу про себя, а про меня не пишите. Жму вам руку.
Л. Т.
Отрывок напечатан: «Толстой и Чертков», стр. 248—249.
Год определяется на основании сопоставления с письмом Толстого к М. Л. Толстой от 12 января 1897 г. (т. 70, стр. 16—17).
Письмо написано Черткову в Петербург, куда он приехал 20 декабря 1896 г. по делу преследуемых кавказских духоборов и где работал над запиской с ходатайством о возвращении Д. А. Хилкову детей, отобранных у него и его гражданской жены Ц. В. Винер по повелению Александра III (см. т. 87, стр. 235—237). Ответ на письмо Черткова от 11 января 1897 г., в котором он писал, что хлопоты по делу духоборов поглощают все его время.