ПСС. Том 78. Письма, 1908 г. - страница 79

Рассуждая об общем течении человеческой жизни, я не могу не видеть, что эта внутренняя работа самосовершенствования (в любви) каждым отдельным человеком не может не привести к улучшению общего состояния человечества (здесь я, пожалуй, согласен с постепеновцами, но только с той разницей, что они знают, какое это будет состояние человечества, и это состояние ставят целью своей деятельности, я же и не знаю этого и не ставлю себе никакой внешней цели).

Но деятельность положительная никак не достижение какого-либо внешнего состояния, а только стремление к наибольшему осуществлению в себе того духовного совершенства], к[отор]ое я знаю.

Привет вашей жене.^>1 Вас все помнят и любят.

Лев Толстой.

8 июля 1908 г.

Впервые опубликовано в «Русской мысли» 1913, 3, стр. 143—144.

Об Илье (Илико) Петровиче Накашидзе (1866—1923) см. т. 70, стр. 135.

Ответ на обширное письмо И. П. Накашидзе от 29 июня 1908 г. Накашидзе писал о существующем ложном воспитании, внушающем, что невозможно немедленно уравнять людей, что «воровать и грабить можно перестать только постепенно. Эта глубоко безнравственная постепеновщина царит теперь во всех сферах жизни так называемого образованного общества».

^>1 Нина Осиповна Накашидзе (р. 1872).

1908 г. Июля 8. Я. П.

Получил ваше письмо, любезный брат Иван Ильич, и с радостным умилением прочел его. Всё оно проникнуто истинно христианским чувством любви, и потому оно мне было особенно дорого. О себе скажу вам следующее.

В одной арабской поэме есть такое сказание. — Странствуя в пустыне, Моисей, подойдя к стаду, услыхал, как пастух молился богу. Пастух молился так: «О господи, как бы мне добраться до тебя и сделаться твоим рабом. С какой бы радостью я обувал тебя, мыл бы твои ноги и целовал бы их, расчесывал бы тебе волосы, стирал бы тебе одежду, убирал бы твое жилище и приносил бы тебе молоко от моего стада. Желает тебя мое сердце». Услыхав такие слова, Моисей разгневался на пастуха и сказал: «Ты — богохульник, бог бестелесен, ему не нужно ни одежды, ни жилища, ни прислуги. Ты говорить дурное». И омрачилось сердце пастуха. Не мог он представить себе существа без телесной формы и без нужд телесных, и не мог он больше молиться и служить господу и пришел в отчаяние. Тогда бог сказал Моисею: «Зачем ты отогнал от меня верного раба моего? У всякого человека свое тело и свои речи. Что для тебя нехорошо, то другому хорошо, что для тебя яд, то для другого мед сладкий. Слова ничего не значат. Я вижу сердце того, кто ко мне обращается».^>1

Легенда эта мне очень нравится, и я просил бы вас смотреть на меня, как на этого пастуха. Я и сам смотрю на себя так же. Всё наше человеческое понятие о нем всегда будет несовершенно. Но льщу себя надеждой, что сердце мое такое же, как у того пастуха, и потому боюсь потерять то, что я имею и что дает мне полное спокойствие и счастье.

Вы говорите мне о соединении с церковью. Думаю, что но ошибаюсь, полагая, что я никогда не разъединялся с нею, — не с той какой-либо одной из тех церквей, которые разъединяют, а с той, которая всегда соединяла и соединяет всех, всех людей, искренно ищущих бога, начиная от этого пастуха и до Будды, Лao-тзе, Конфуция, браминов, Христа и многих я многих людей. С этою всемирною церковью я никогда не разлучался и более всего на свете боюсь разойтись с ней.

Очень благодарю вас за ваше любовное письмо и братски жму вам руку.

Лев Толстой.

8 июля 1908.

Печатается по копировальной книге № 8, лл. 255—256, куда вклеена машинописная копия. Впервые опубликовано без указания фамилии адресата («К православному священнику») в журнале «К свету» 1908, № 5 от 14 сентября, стр. 13—14. В ГМТ хранится черновик письма, переписанный рукой В. Г. Черткова и собственноручно исправленный (незначительные расхождения с окончательным текстом).