Сущность кричащих противоречий, свойственных мировоззрению Толстого в целом, исчерпывающе вскрыта в гениальных статьях Ленина. Ленин показал, что противоречия во взглядах Толстого не случайность, а правдивое отражение противоречий переломной эпохи. Ленин доказал связь творчества, учения, всей совокупности сильных и слабых сторон Толстого с идеологией патриархального крестьянства, освободившегося от крепостного права и отданного на разграбление капиталу. В результате ленинского анализа Толстой предстал как выразитель идей и настроений русского крестьянства в период между 1861 и 1905 гг. В этот период крестьянство в результате многих десятилетий крепостного гнета и пореформенного разорения все более проникалось ненавистью к самодержавию и стремлением к революционному уничтожению царского правительства и помещичьего строя. И вместе с тем в этот период многократно проявлялась нерешительность, непоследовательность, слабость крестьянского движения, воздержание и отречение от политики. Противоречивые элементы крестьянской идеологии зеркально отразились в деятельности Толстого как художника и мыслителя, во всем его творчестве, где наряду со страстным обличением всего уклада старой России содержалась и реакционная проповедь непротивления злу. Высоко оценивая роль Толстого как великого реалиста и обличителя, Ленин вместе с тем подверг справедливой критике его религиозно-нравственное учение.
Толстой очень чутко реагировал на изменения, происходившие в общественно-политической жизни России. В. Короленко тонко и верно заметил, что «способность заражаться народными настроениями определяла крупнейшие повороты во взглядах самого Толстого». Говоря о настроениях Толстого в преддверии первой русской революции, Короленко писал: «Теперь, когда в России происходили события, выдвигавшие предчувствие непосредственных массовых настроений, мне было чрезвычайно интересно подметить и новые уклоны в этой великой душе, тоскующей о правде жизни. В нем несомненно зарождалось опять новое… Русская интеллигенция, по большей части люди, которым уже самое образование давало привилегированное положение, как ослепленный филистимлянами Самсон, сотрясали здание, которое должно было обрушиться и на их головы. В этой борьбе проявилось много настроения, и оно в свою очередь начинало заражать Толстого. Чехов и Елпатьевский рассказывали мне, что когда ему передали о последнем покушении на Лауница,>1 то он сделал нетерпеливое движение и сказал с досадой:
— И наверное опять промахнулся.»>2
В данном случае важно не отношение Толстого к террору, этому чуждому подлинно революционной борьбе методу, а самая реакция писателя на политические события, которые, казалось бы, совершенно противоположны основам его мировоззрения. Любопытен и следующий эпизод. Когда Короленко рассказал Толстому о «грабижке», то есть о захвате крестьянами имущества помещиков. Толстой сказал с одобрением:
«— И молодцы!..
Я спросил:
— С какой же точки зрения вы считаете это правильным, Лев Николаевич?
— Мужик берется прямо за то, что для него всего важнее. А вы разве думаете иначе?»>3
Хотя революция 1905—1907 гг. не произвела коренных перемен в мировоззрении Толстого, тем не менее можно с полным основанием констатировать глубокое обострение противоречий писателя. В дневниковых записях этих лет Толстой иногда был готов признать, несмотря на свое отрицание всякого насилия, что правота в схватке революционеров и правительства была все же на стороне революционеров. Но тут же снова возвращался к проповеди морали «всеобщей любви», которая должна перевоспитать самих угнетателей.
В 1907—1910 гг., в период, к которому относятся собранные в 77—82 томах письма, противоречия Толстого достигли наибольшей остроты. Это объясняется условиями русской жизни этих лет. Поражение первой русской революции привело к дикому разгулу реакции, к жесточайшей расправе не только с революционерами, но и со всеми, кто имел мужество протестовать против произвола царского правительства. Пресловутая столыпинская «реформа», усилившая разорение крестьян и рост кулачества, явилась контрреволюционной попыткой подавления демократического движения в стране, не достигшей своей цели. В России не прекращался рост стихийного крестьянского движения. В 1907—1913 гг. в различных концах России произошло свыше 20 тысяч крестьянских волнений. В 1907—1908 гг. только из шести губерний были высланы более 3200 крестьян, обвиненных в выступлениях против столыпинских законов. Массовый террор, многообразные проявления реакции, дальнейшее обнищание масс — все это вызывало у Толстого тяжелые переживания, мучительные раздумья. У Толстого, наряду с прежними устойчивыми стремлениями пропагандировать свое религиозно-нравственное учение, появились и горькие сомнения. В его Дневниках все чаще стали появляться трагические признания: «Как тщетны все убеждения о лучшем устройстве всякого рода политиков, социалистов, революционеров, так тщетны и мои»;
