Léon.
На 4 странице:
Ея Высокоблагородію Татьянѣ Александровнѣ Ергольской. Въ Тулу.
24 июня.
Солдат, который снес мое письмо от 22-го на почту,>1 принес мне сейчас ваше>2 письмо, дорогая тетенька, в котором вы говорите, что я хотел упрекнуть вас в равнодушии. — Дорогая тетенька, как могли вы подумать, что я, для которого ваша нежная привязанность и твердая уверенность в вашей любви — поддержка во всех тяжелых минутах моей жизни, я мог иметь намерение вас упрекнуть в равнодушии? Нет, вы несправедливы! Вы знаете, добрая тетенька, что при всех моих недостатках скрытности во мне нет. И я откровенно сознаюсь вам, что плакал от вашего письма. Отчего у вас такие грустные мысли? — Вы говорите, что не надеетесь больше свидеться с Николенькой. — Но почему? Бог даст, через 4 или 5 месяцев мы снова соберемся все в *Ясном*, и возобновятся наши мирные беседы. — Вы так необходимы для нашего общего счастья, что Бог вас сохранит. —
Я твердо решил остаться служить на Кавказе. Не знаю еще в военной службе или гражданской при князе Воронцове,>3 это решится в мою по- ездку в Тифлис.>4 Скажите Валерьяну и Машеньке,>5 что я дарю им свое фортепьяно и прошу меня не благодарить за него, так как нет заслуги дарить то, в чем не нуждаешься. Перешлите его им, пожалуйста. — Поручите сказать Арсеньеву,>6 что я рад, что он поправляется, и что я нежно его целую, не взирая на его пятнастое лицо. —
*Моимъ вѣрнымъ и добрымъ слугамъ Гашѣ>7 и Прову>8 кланяюсь*. — Прощайте, дорогая тетенька, тысячу раз целую ваши ручки. —
Лев.
Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Публикуется впервые. Год письма определяется пометой, сделанной рукой Т. А. Ергольской: «Получила 21 июня 1851 года».
>1 Письмо № 45.
>2 Письмо это не сохранилось.
>3 Граф (с 1845 г. князь; с 1852 г. светлейший князь) Михаил Семенович Воронцов (1782—1856) — известный государственный деятель. В 1844—1853 гг. главнокомандующий войск на Кавказе, наместник кавказский с неограниченными полномочиями. Его Толстой изобразил в «Хаджи Мурате».
>4 В Тифлис Толстой приехал только 1 ноября 1851 г.
>5 Гр. Валерьян Петрович и Марья Николаевна Толстые.
>6 Владимир Михайлович Арсеньев. О нем см. прим. 3 к п. № 23.
>7 Об Агафье Михайловне см. прим. 2 к п. № 23.
>8 О Прове никакими сведениями не располагаем.
1851 г. Августа 17. Станица Старогладковская.
Chère et excellente Tante!
Vous m’avez dit plusieurs fois, que vous n’avez pas l’habitude d’écrire des brouillons pour vos lettres, je suis votre exemple; mais je ne m’en trouve pas aussi bien que vous; car il m’arrive fort souvent de déchirer mes lettres après les avoir relues. Ce n’est pas par fausse honte que je le fais, — une faute d’orthographe, un pâté, une phrase mal tournée ne me gênent pas; mais c’est que je ne puis parvenir à savoir diriger ma plume et mes idées. Je viens de déchirer une lettre que j’avais achevée pour vous; parceque j’y avais dit beaucoup de choses, que je ne voulais pas vous dire et rien de ce que je voulais vous dire.
Vous croirez peut-être, que c’est dissimulation et vous direz, qu’il est mal de dissimuler avec les personnes qu’on aime et dont on se sait aimé. Je conviens; mais convenez aussi, qu’on dit tout à un indifférent et que plus une personne nous est chère, plus il y a de choses qu’on voudrait lui cacher.
Je viens d’écrire cette page et je me reprends. Ne croyez pas que ce soit une préface (приготовленіе къ чему нибудь), ne vous effrayez pas. Tout bonnement cette idée m’est passée par la tête et je vous la dit. — Avant hier j’ai reçu votre réponse>1 à la première lettre, que je vous ai écrit[e] du Caucase. Deux mois pour recevoir une réponse! C’est énorme surtout quand on voudrai[t] ne pas cesser de causer avec vous.
Vous me dites «je crains que ma lettre ne te paraisse longue». — Sans figures R[h]étoriques, malgré que je relis au moins une dizaine de fois chacune de vos lettres elles me paraissent tellement courtes que je m’étonne, comment vous faites pour écrire si peu, ayant tant à dire; —vous avez dû recevoir ma lettre, dans laquelle je vous parle du piano.
