>10 волей-неволей.
На это письмо гр. С. Н. Толстой ответил неопубликованным письмом от 11 мая 1849 г. (Год письма определяется содержанием: «За лес и лошадей получат верно 1400». Лес — Савин березняк был продан в апреле 1849 г. О лошадях Толстой писал гр. С. Н. Толстому в письме от марта не позднее 25-го 1849 г.) Приводим письмо гр. С. Н. Толстого от 11 мая 1849 г. полностью:
«Завтра еду в Тулу, чтобы видеть Уварова и начать хлопотать о продаже Воротынки. Есть-ли же он раздумал, то пошлю к Селезневу; но вот в чем дело: как я не буду стараться ускорить это дело, всё это кончится не так скоро. Во первых, это не может кончиться прежде полученья денег за Щербачевку, во-вторых, тебе надо дать мне доверенность от себя и прислать, естьли у тебя есть, а естьли нету, то вытребовать доверенность от всех братьев. Напиши мне скорее и подробно об этом, я же покуда буду хлопотать. Лес твой я продал до получения твоего последнего письма, поэтому я так и распорядился деньгами. Естьли бы я получил твое письмо прежде, то я не велел бы посылать 300 рублей серебром в Москву, а послал бы их в Петербург. У Андрея, исключая 150 серебром, посланных к тебе, остается 180 р. серебром. Напиши, куда их послать, к тебе? или в опекунский совет? Ты пишешь, что зa лес и лошадей надо получить 1400 серебр. но ты из следуемых за лес получил 420 р. серебр., следовательно остается 620 рубл. сер. За лошадей же всего получено 200, т. е. зa Надежного. — Итого 880 серебром. Завтра узнаю у Андрея, естьли продажный хлеб. Итак, одна надежда на Воротынку, но, чтобы продать Воротынку, надо необходимо кончить сперва щербачевское дело, а для этого нужно следующее: моя, Машинькина, Николенькина (которая уже есть) и твоя доверенности у Митеньки, потому что Николенька прислал свою Митеньке; ты пишешь, что ты Митеньке доверенность послал, а Митенька же пишет мне, что она не годится. Вот тебе его письмо. Прочти его со вниманием и поймешь, в чем дело, а именно: ты напишешь доверенность о перезалоге Щербачевки на имя Митеньки и, оставя ее у себя в Петербурге, отдашь ее тому, кому Митенька пришлет свою и Николенькину доверенность. Я же с Машенькой сделаю то же; Митеньке же я напишу, чтоб узнать от него, кому он даст доверенность от себя, и следовательно, уже не от нас, чтобы хлопотать о этом деле.
Естьли же и это не удастся, то я скоро получу доверенность от Николеньки, и тогда опять уже тебе, Митеньке и Машеньке нужно будет дать доверенность мне, а я передам ее кому нибудь в Петербурге, хотя Оболенскому. Покуда всё это кончится, я буду хлопотать о продаже Воротынки, напиши мне с первой почтой о цене и о том, естьли у тебя на этот предмет от братьев доверенности. Я писал тебе до сих пор больше не о чем, как о делах, зная, что это больше всего должно тебя занимать. Советовать или отговаривать тебя насчет поступления в Конногвардию я не хочу, потому что я знаю, что советы, даже и самые благоразумные, никогда и никого ни к чему не повели. Но мне кажется, что тебе следовало бы сделать вот что: сейчас же приехать в деревню. Я уверен, что тебе это покажется невозможно, но дело вот в чем. — Тебе необходимо в самом коротком времени расплатиться с долгами; насчет этого нечего говорить, надо их заплатить и как можно скорей, хотя это тебя очень стеснит, ибо Воротынка, как ты говоришь сам, твоя последняя рессурса, но дело сделано, помочь ему нельзя; ты говоришь, что глупости делаются в жизни один раз, хорошо, когда бы это было так. А теперь уже самая легкая глупость может расстроить твое состояние совершенно, а состоянье, право, в нашей жизни вещь очень важная особливо, когда кто к нему привык. Но долги твои в Петербурге непременно надо заплатить, и как можно скорей и поэтому (естьли ты не лишен возможности выехать из Петербурга) то надо, как можно скорей приехать в деревню, естьли же тебе по случаю долгов нельзя выехать, то займи где нибудь и употреби все возможные средства и приезжай в деревню. Тебе это должно казаться странно, но прочти до конца: как я ни буду стараться, я никак не кончу так скоро продажу Воротынки, как ты сам. Это вещь невозможная. Сам же ты можешь найти и другие средства достать денег. Вообще всё это кончится вдвое скорее; купчую по доверенности совершить кажется нельзя; да естьли и можно, Уваров и Селезнев уже наверное на это не согласятся, тогда опять будет месяца на два пересылок и переписок. Ты же можешь приехать не более как на две недели со всем с проездом. Дорожные издержки тебе будут верно стоить меньше, чем прожить эти две недели в Петербурге. Поступить в Конногвардию ты точно также можешь по возвращении из деревни. Кстати, скорей выхлопочешь себе метрическое свидетельство (про которое в Ясном никто не знает) и так насчет поступления в службу задержки не будет, насчет издержек расчет один и тот же, теперь остаются два главные пункта».
