«Ты уже слышал от Валерьяна и Машеньки, что они познакомились с Тургеневым, который в восхищении от твоего последнего сочинения; он говорит, что оно наделало шума во всем Петербурге, что расхваливают тебя на все лады, и что литераторы предсказывают тебе блестящее будущее. Я иного и не ждала, потому что бог наградил тебя драгоценными дарами, и от тебя самого зависит ими хорошо воспользоваться; примени их хорошо, и ты будешь счастлив; молюсь об этом и о том, чтобы сохранилась твоя привязанность ко мне». (Оригинал по-французски; публикуется впервые, подлинник в АТБ.)
О знакомстве И. С. Тургенева с гр. М. Н. Толстой см. прим. 6 к п. № 92.
* 90. Гр. С. Н. Толстому.
1854 г. Ноября 20. Эски-Орда.
29 Ноября.
Любезный другъ Сережа!
Я Богъ знаетъ, какъ виноватъ передъ всѣми вами съ самаго моего отъѣзда, и отъ чего это случилось, самъ не знаю; то разсѣянная жизнь, то скверное положеніе и расположеніе, то война, то кто-нибудь помѣшаетъ и т. д. и т. д. Главная же причина — разсѣянная и обильная впечатлѣніями жизнь. Столько я переузналъ, переиспыталъ, перечувствовалъ въ этотъ годъ, что рѣшительно не знаешь съ чего начать описывать, да и съумѣешь ли описать, какъ хочется. Вѣдь, я тетинькѣ написалъ про Силистрію,>1 a тебѣ и Николинькѣ я не напишу такъ, — я бъ хотѣлъ вамъ передать такъ, чтобы вы меня поняли, какъ я хочу. Теперь Силистрія старая пѣсня, теперь Севастополь, про который, я думаю, и вы читаете съ замираніемъ сердца, и въ которомъ я былъ 4 дня тому назадъ.>2 Ну, какъ тебѣ разсказать все, что я тамъ видѣлъ и гдѣ я былъ и что дѣлалъ, и что говорятъ плѣнные и раненные Французы и Англичане и болъно-ли имъ и оченъ-ли больно имъ, и какіе герои наши моряки и наши солдаты и какіе герои наши враги, особенно Англичане. Разсказывать это все будемъ въ Ясной послѣ или Пироговѣ; а про многое ты отъ меня же узнаешь въ печати. Какимъ это образомъ, разскажу послѣ, теперь же дамъ тебѣ понятіе о томъ, въ какомъ положеніи наши дѣла въ Севастополѣ. Городъ осажденъ съ одной стороны, съ южной, на которой у насъ не было никакихъ укрѣпленій, когда непріятель подошелъ къ нему. Теперь у насъ на этой сторонѣ больше 500 орудій огромнаго калибра и нѣсколько рядовъ земляныхъ укрѣпленій, рѣшительно неприступныхъ. Я провелъ недѣлю въ крѣпости и до послѣдняго дня блудилъ, какъ въ лѣсу, между этими лабиринтами батарей. Непріятель уже болѣе 3-хъ недѣль подошелъ въ одномъ мѣстѣ на 80 саженъ и нейдетъ впередъ; при малѣйшемъ движеніи его впередъ, его засыпаютъ градомъ снарядовъ. Духъ въ войскахъ свыше всякаго описанія. Въ времена древней Греціи не было столько геройства. Корниловъ,>3 объѣзжая войска вмѣсто: «здорово ребята!», говорилъ: «нужно умирать, ребята, умрете?» и войска кричали: «умремъ, В[аше] П[ревосходительство.], Ура!» И это былъ не эфектъ, а на лицѣ каждаго видно было, что не шутя, а взаправду, и ужъ 22000 исполнили это обѣщаніе. —
Раненный солдатъ, почти умирающій, разсказывалъ мнѣ, какъ они брали 24-го франц[узскую] батарею и ихъ не подкрѣпили; онъ плакалъ навзрыдъ. Рота моряковъ чуть не взбунтовалась за то, что ихъ хотѣли смѣнить съ батареи, на которой они простояли 30 дней подъ бомбами. Солдаты вырываютъ трубки изъ бомбъ. Женщины носятъ воду на бастіоны для солдатъ.
Многія убиты и ранены. Священники съ крестами ходятъ на бастіоны и подъ огнемъ читаютъ молитвы. Въ одной бригадѣ, 24>4 было 160 человѣкъ, которые раненные не вышли изъ фронта. Чудное время! Теперь, впрочемъ, послѣ 24 умы поуспокоились, — въ Севастополѣ стало прекрасно. Непріятель почти не стрѣляетъ, и всѣ убѣждены, что онъ не возьметъ города, и это дѣйствительно невозможно. Есть 3 предположенія: или онъ пойдетъ на приступъ, или занимаетъ насъ фальшивыми работами, чтобы прикрыть отступленіе, или укрѣпляется, чтобы зимовать. Первое менѣе, а второе болѣе всего вѣроятно. Мнѣ не удалось ни одного раза быть въ дѣлѣ; но я благодарю Бога за то, что я видѣлъ этихъ людей и живу въ это славное время. Бомбардированье 5-го числа останется самымъ блестящимъ славнымъ подвигомъ не только въ Русской, но во всемірной Исторіи. Болѣе 1500 орудій два дня дѣйствовали по городу и не только не заставили сдаться его, но не заставили замолчать и
