ПСС. Том 59. Письма, 1844-1855 гг. - страница 127

Признаюсь, что мнѣ скучно жить здѣсь и часто бываетъ грустно; но Кавказъ принесъ мнѣ огромную пользу. Пускай мнѣ придется еще нѣсколько лѣтъ прожить въ этой школѣ; зато, ежели послѣ нея мнѣ останется хоть годъ прожить на свободѣ, я съумѣю его прожить хорошо. Ты напрасно думаешь, что планъ твой можетъ мнѣ не понравиться. Я ужъ тысячу разъ мечталъ объ немъ и, имянно боясь твоей положительности, не передавалъ его тебѣ. Одно не нравится мнѣ это — то, что ты не хочешь жить въ деревнѣ. Я-же только и мечтаю о томъ, какъ-бы снова начать ту жизнь, которой я началъ жить въ деревнѣ; только безъ самоувѣренности, тщеславія и необдуманности, которыя тогда разрушали всѣ мои хорошія, добрыя предпріятія. Смѣйся и не вѣрь мнѣ, но я говорю, что чувствую; ежели бы у меня не было имѣнія и обязанностей въ отношеніи его, исполненіе которыхъ, я увѣренъ, составить мое счастіе, я бы не могъ себѣ представить жизни лучше той, которую ты предлагаешь. Имянно потому, что прошло то время, когда мы могли ссориться за глупости, мечтая о жизни, которую ты предлагаешь, я знаю впередъ, что не всегда буду подъ вліяніемъ того чувства, которое произвело во мнѣ твое письмо. Но все таки жизнь была бы славная. Однако Никольское, Ясное и Пирогово тоже недалеко. Узы, которыя тебя тяготятъ, беспокоятъ и меня. Зная твой характеръ, я тебѣ ничего не могу желать лучшаго, какъ, какъ можно скорѣе, и какъ бы то ни было отдѣлаться отъ нея. Но только не ѣзди для этаго на Кавказъ. Не знаю почему, но мнѣ пріятнѣе дожидаться еще, чѣмъ свидѣться съ тобой на Кавказѣ. Я связанъ службой, ты-же, пріѣхавъ сюда, не останешься жить въ Старогладковской, гдѣ и скучно и гадко. Не знаю почему, но нехорошо. Не хочется портить удовольствія, которое я представляю себѣ, когда я буду свободенъ и навсегда возвращусь въ Россію. Гдѣ ты былъ нынѣшній годъ? я ничего не знаю про тебя. Какъ твои денежныя дѣла?^>1

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые напечатано М. А. Цявловским в ж. «Печать и революция», М.1928 г., кн. 6, стр. 88—90.

Это письмо является ответом на недатированное письмо С. И. Толстого от середины ноября 1852 г.

«Хотя наша переписка перервалась с тобой довольно неприятным образом, я не могу не писать тебе, во-первых, для того, чтобы известить тебя, что мы, в особенности я, были приятно обрадованы, прочитав твою повесть. Я получаю «Современник», и ты можешь себе представить, на первых строках «Истории детства» я догадался, что это твое. Кроме меня, Ферзен (который между прочим женился) и Костинька то же по чутью узнали, что это твое сочинение. Оба им очень довольны, так же как и я. Вероятно, ты на Кавказе получаешь все русские журналы, и в таком случае тебе излишне говорить, что «Отечественные записки» тебя расхвалили. Я с нетерпением жду еще чего-нибудь твоего в «Современнике» и боюсь, чтобы ты, возгордясь своим первым успехом, не написал чего нибудь слабее твоей первой литературной попытки. Боюсь же, чтобы ты не возгордился от того, что я даже, неизвестно почему, сделался горд тем, что ты пишешь. Кстати, прочти в октябрьском нумере «Современника» в современных заметках листок, который я к тебе кстати посылаю. Не знаю, на твой ли это счет или нет толкует этот господин. Я посылаю тебе этот листок, чтобы указать место, где находится эта статья, и советую тебе прочесть ее всю, ты же «Современник», вероятно, или получаешь, или у кого нибудь берешь. Прочитав твою повесть раза два с большим вниманием, меня ужасно стало беспокоить то, что может она мне показалась отличною потому только, что ее писал ты, и что все лица, в ней находящиеся, мне совершенно известны, и что на человека незнакомого с ними она произведет другое впечатление. Потом я успокоился, потому что видел многих людей, ее читавших, которые отзывались о ней как нельзя лучше.

Напиши мне пожалуйста, что ты намерен делать эту зиму. Будешь ли ты в России, или останешься на Кавказе; естьли бы я знал, что ты наверно будешь на Кавказе, я может быть к вам туда приехал. Может быть, эта поездка помогла бы мне разорвать узы, которые меня — увы! — очень тяготят. Естьли же ты приедешь сюда и, получа офицерский чин, выйдешь в отставку, то я хочу тебе предложить вот что: устроимся так, чтобы нам жить вместе где-нибудь, в Москве ли, в Петербурге ли, в Одессе, даже, естьли пустят, то за границей. Я знаю, ты скажешь, что это нельзя, потому что характеры у нас слишком неодинаковы, и что мы не уживемся, что я буду наводить иногда на тебя тоску моей положительностью. Я же думаю, что так как те времена прошли, когда мы могли поссориться за то, что ты измучил мою лошадь или не спросясь у меня, велел заложить мой экипаж, так точно прошли и те времена, когда мы не могли с тобой ужиться.— Жить поодиночке мы можем тихо, вместе же, особенно естьли бы подался на эту штуку Николенька, мы могли бы жить en grand [широко], как говорит