375. 24>9—21. 1) О сне..... (Не вышло). — О сне и смерти см. прим. 236.
376. 24>22—33. 2) Революция..... сказка о царе в новом платье..... злобное отношение к этой неправде. — Толстой употребляет сравнение из сказки Андерсена «Новое платье короля», в которой рассказывается про короля, приказавшего портному сшить такое платье, какого еще никто не носил. Портной, сделав вид, что сшил такое платье, на самом деле оставил короля голым. Король ходил голым, а подданные, из боязни прослыть глупыми, восхищались его платьем, пока один дурачек не сказал, что король голый. Тогда всем стал ясен обман. Толстой излагал эту сказку дважды: в 1872 г. для «Азбуки» и в 1907 г. для «Детского Круга чтения».
Ганс Христиан Андерсен (1805—1875) — датский писатель, особенно известный своими сказками.
Мысли о революции и революционерах см. в записях: от 20 апреля и № 3 от 10 октября.
377. 25>1. Сажусь за письма и работу. — Редакции известны пять ответов Толстого, написанных 11 марта. Все пять сравнительно короткие: 1) Александру Владимировичу Архангельскому из Тобольска об отказе читать его рукописи; 2) крестьянину Сергею Дмитриевичу Куркову о написанной им трагедии; 3) Стефанию Курдюкову о смерти; 4) М. М. Власовой в ответ на вопрос — выходить ли ей замуж; 5) приветствие членам свободной общины «Петровичи» Минской губернии. См. т. 81.
378. 25>3. Ездил верх[ом] — Толстой ездил верхом в Козловку с Д. П. Маковицким.
379. 25>4. письма к А[лександре] А[ндреевне]. — Письма к гр. А. А. Толстой. См. прим. 347 и 356.
12 марта, стр. 25.
380. 25>5. Совсем нездоров. Спал до 10 часов. — Д. П. Маковицкий в своих Записках от 12 марта 1910 г. пишет: «Лев Николаевич спал до 10 ч. 15 минут. Чувствовал себя слабым, говорил: «Спать хочется». Потом гулял, но днем не выходил. Губы синие, аппетиту нет, запор, с которым два месяца борется. Александра Львовна очень испугалась, что Лев Николаевич так долго не просыпается. Лев Николаевич говорил ей: «Хорошо умереть, но неприятно в том отношении, что заставляешь других страдать».
381. 25>5. Письма. — Редакции известно пять писем Толстого от 12 марта 1916 года: 1) народной учительнице Зинаиде Михайловне Гагиной по поводу смерти ее мужа; 2) татарину из Симферополя Абдурману Кадри-заде о спиритизме (конспект на конверте); 3) ссыльно-каторжанину Петру Ивановичу Кревину о помощи его больной сестре; 4) Константину Подоводскому о его стихотворении: «Обойдем все шатры». Толстой писал автору: «Мысль и чувство этого стихотворения понравились мне»; 5) Н. Смирнову из Москвы по поводу его обратительного письма. См. его брошюру: Н. С-в, «Памяти Л. Н. Толстого. Три письма об истине», изд. Красильникова. М. 1911.
382. 25>6. письмом Японцу. — См. прим. 358.
383. 25>7—8. чтение писем, к[оторые] оч[ень] трогают меня. — Запись относится к переписке Толстого с А. А. Толстой 1858—1859 гг. (см. прим. 347 и 356). Д. П. Маковицкий 12 марта пишет: „Вечером читали вслух письма Льва Николаевича к Александре Андреевне с большим вниманием, все прислушивались. В них идет речь о записках, которые Лев Николаевич вел на Кавказе, — Лев Николаевич отзывается о них, как о ценных ему, — и о Станкевиче, о котором пишет с глубоким уважением и любовью.... Ложась спать Лев Николаевич сказал мне: «Так, Душан Петрович, эти письма мне биографически очень интересны, потому что высказывают задушевные вещи. Ужасно это интересно»“. Судя по этой записи, 12 марта Толстой перечитывал свое письмо к А. А. Толстой от августа 1858 г. и от начала мая 1859 года. В первом из них Толстой писал: «Читали ли вы, «Труба» вообще (видите Труба Т большое) переписку Станкевича? Ежели нет, ради бога прочтите. Никогда никакая книга не производила на меня такого впечатления. Никогда никого я так не любил, как этого человека, которого никогда не видел. Чтò за чистота, чтò за нежность, чтò за любовь, которыми он весь проникнут, и такой человек мучился всю жизнь и умер в мучениях»... Во втором письме Толстой писал: «Убеждения человека, — не те, которые он рассказывает, а те, которые из всей жизни выжиты им, — трудно понять другому, и вы не знаете моих... Ребенком я верил горячо, сантиментально и необдуманно, потом, лет 14 стал думать о жизни вообще и наткнулся на религию, которая не подходила под мои теории, и, разумеется, счел за заслугу разрушить ее. Без нее мне было очень покойно жить лет 10. Всё открывалось перед мной ясно, логично, подразделялось, и религии не было места. Потом пришло время, что всё стало открыто, тайн в жизни больше не было, но сама жизнь начала терять свой смысл. В это же время я был одинок и несчастлив, живя на Кавказе. Я стал думать так, как только раз в жизни люди имеют силу думать. У меня есть мои записки того времени, и теперь, перечитывая их, я не мог понять, чтобы человек мог дойти до такой степени умственной экзальтации, до которой я дошел тогда. Это было и мучительное, и хорошее время. Никогда, ни прежде, ни после, я не доходил до такой высоты мысли, не заглядывал туда, как в это время, продолжавшееся два года. И всё, что я нашел тогда, навсегда останется моим убеждением. Я не могу иначе. Из 2 лет умственной работы я нашел простую, старую вещь, но которую я знаю так, как никто не знает, — я нашел, что есть бессмертие, что есть любовь и что жить надо для другого, для того чтобы быть счастливым вечно. Эти открытия удивили меня сходством с христианской религией, и я вместо того, чтобы открывать сам, стал искать их в Евангелии, но нашел мало. Я не нашел ни бога, ни искупителя, ни таинств, ничего; а искал всеми, всеми, всеми силами души, и плакал, и мучался, и ничего не желал, кроме истины. Ради бога, не думайте, чтобы вы могли чуть-чуть понять из моих слов всю истину и сосредоточенность тогдашнего моего исканья. Это одна из тех тайн души, которые есть у каждого из нас; но могу сказать, что редко я встречал в людях такую страсть к истине, какая была в то время во мне. Так и остался с своей религией, и мне хорошо было жить с ней».
