(К гл. III)
Самые вредные люди повешены или сидят по каторгам, крепостям и тюрьмам; другие, менее вредные десятки тысяч людей, выгнаны из столиц и больших городов и голодные, оборванные бродят по России; явные полицейские хватают, тайные разведывают и следят; все вредные правительству книги и газеты извлекаются из обращения. В Думе идут споры ораторов разных партий о том, как соблюсти благо народа, строить или не строить флот, так или иначе устраивать крестьянское землевладение, как и почему собирать или не собирать собор. Есть лидеры, которые ходят по кулуарам, есть кворум, блоки, премьеры, и всё до капельки, как у всех цивилизованных народов. Казалось бы, чего же еще. А между тем распадение существующего строя жизни именно теперь и именно у нас в России всё больше и больше приближается.
Ну хорошо, вы, правительственные люди, перевешаете, перестреляете еще 5, 10, 30 тысяч, как, очевидно, вы, подражая прежним европейским подавлениям революций, и собираетесь сделать. Ну хорошо, вы сделаете это. Но ведь, кроме петли, виселицы, шпионов, винтовки, приклада, тюрем, есть еще силы духовные, самые могущественные, гораздо более сильные, чем всевозможные виселицы и тюрьмы. Ведь у всех задавленных вами веревками и застреленных вами, над вырытыми для них, живых, могилами, были и есть отцы, братья, жены, сестры, друзья, единомышленники, и, если казни эти избавляют нас от тех, которые зарыты в могилы, то эти казни возрождают не только в их близких, но и в чужих людях вдвое больше и вдвое злейших врагов вам, чем те, которые вами убиты и зарыты в землю. Чем больше вы перебьете людей, тем меньше вам возможности избавиться от главного врага вашего: от ненависти к вам людей. Своими преступлениями вы только удесятеряете эту ненависть и делаете ее для себя более опасной.
Но мало того, что вы среди близких казненным увеличиваете врагов своих и увеличиваете их ненависть, вы этими самыми казнями увеличиваете и в совсем посторонних и вам и вашим врагам людях то чувство жестокости и безнравственности, с которыми вы думаете, что боретесь этими казнями. Ведь казни эти не делаются сами собою теми бумажками, которые вы пишете в своих судах и министерствах. Казни делаются людьми над людьми. Молодой, бывший солдат с явным недоумением о том, как надо относиться к этому, рассказывал мне, как его заставляли рыть траншею – могилу для 10 живых, приговоренных к расстрелу, и как заставляли одних солдат убивать этих приговоренных, а других стоять с заряженными винтовками позади убивающих и быть готовыми стрелять в этих, если они поколеблются в исполнении требуемого от них страшного, нечеловеческого дела. Разве может пройти даром для душ человеческих исполнение таких ужасных дел по приказанию всех властей, которых им внушено уважать и считать священными?
На днях я прочел в газете сообщение о том, как какой-то несчастный генерал-губернатор отдал приказ, в котором выражал похвалу и одобрение двум, по его выражению, молодцам городовым, назначив им по 25 рублей награждения за то, что они застрелили безоружного пленника, который, соскочив с повозки, хотел убежать от них. Я не поверил этому ужасному поступку начальства и написал в редакцию газеты, прося подтверждения. Мне прислали подлинный приказ и объяснили, что такие похвалы за убийства – самые обыкновенные явления, и самые высокопоставленные лица высказывают такие похвалы.
Разве могут такие дела и такие слова проходить бесследно? Не могут такие дерзко высказываемые, извращенные мысли и чувства не оставлять страшных следов развращения, безнравственности, жестокости в душах людей, участвующих в таких делах и читающих такие приказы. Не могут такие дела и приказы не вызывать в людях и недоверия и презрения к тем людям, которые предписывают эти ужасные, противные человеческой совести дела и хвалят и награждают за них. Так что, если казнены тысячи людей, то сколько десятков, сотен тысяч людей, участвовавших так или иначе в этих делах, развращены этим участием, лишены этим участием последних остатков религиозных и нравственных основ и подготовлены к тому, чтобы, если не ненавидеть еще, то уже презирать людей, совершающих такие дела, и совершать при первом случае те же самые злодейства против тех самых людей, которые теперь заставляют делать их против врагов своих.