Хотелось бы верно изобразить вам, где я, что вижу, но о многом говорят чересчур много, а сказать нечего; с другого, напротив, как ни бейся, не снимешь и бледной копии, разве вы дадите взаймы вашего воображения и красок. Я из Англии писал вам, что чудеса выдохлись, праздничные явления обращаются в будничные, да и сами мы уже развращены ранним и заочным знанием так называемых чудес мира, стыдимся этих чудес, торопливо стараемся разоблачить чудо от всякой поэзии, боясь, чтоб 30 нас не заподозрили в вере в чудо или в младенческом влечении к нему: мы выросли и оттого предпочитаем
скучать и быть скучными. Где искать поэзии? Одно анализировано, изучено и утратило прелесть тайны, другое прискучило, третье оказалось ребячеством. Куда же делась поэзия и что делать поэту? Он как будто остался за штатом. Надеть ли поэзию, как праздничный кафтан, на современную идею или по-прежнему скитаться с ней в родимых полях и лесах, смотреть на луну, нюхать розы, слушать соловьев или, наконец, идти с нею сюда, под эти жаркие небеса? Научите. 10 Для меня путешествие имеет еще пока не столько прелесть новизны, сколько прелесть воспоминаний. Проходя практически каждый географический урок, я переживаю угасшее, некогда страстное впечатление, какое рождалось с мыслью о далеких странах и морях, и будто переживаю детство и юность. Но подчас бывает досадно. Вот морская карта: она вся испещрена чертами, точками, стрелками и надписями. «В этой широте, – говорит одна надпись, – в таких-то градусах, ты встретишь такие ветры», и притом показаны месяц и число. «Там около этого времени попадешь 20 в ураган», – сказано далее, сказано тоже, как и выйти из него: «А там иди по такой-то параллели, попадешь в муссон, который донесет тебя до Китая, до Японии». Далее еще лучше: «В таком-то градусе увидишь в первый раз акул, а там летучую рыбу» – и точно увидишь. «В 38° ю‹жной› ш‹ироты› и 75° в‹осточной› д‹олготы› сидят, – сказано, – птицы». – «Ну, – думаю, – уж это вздор: не сидят же они там» – и стал следить по карте.
Я просил других дать себе знать, когда придем в эти градусы. Утром однажды говорят мне, что пришли: я взял 30 трубу и различил на значительном пространстве черные точки. Подходим ближе: стая морских птиц колыхается на волнах. Наконец, написано, что в атлантических тропиках термометр не показывает более 23° по Реомюру в тени. И точно не показывает.
Одно только не вошло в Реперовы таблицы, не покорилось никаким выкладкам и цифрам, одного только не смог никто записать на карте…
Но дайте договориться до этих чудес по порядку, как я доехал до них. 40 Я писал вам, как я был очарован островом (и вином тоже) Мадеры. Потом, когда она скрылась у нас из вида, я немного разочаровался. Что это за путешествие на Мадеру? От Испании рукой подать, всего каких-нибудь миль триста! Это госпиталь Европы.
Но вот стали выходить из тридцатых градусов: всё теплее и теплее. «Пар костей не ломит», – выдумали поговорку у нас; но эта поговорка заключает отрицательную похвалу теплу от печки, которая, кроме тепла, ничего и не дает организму. А солнечное, и притом здешнее, тепло! Боже мой! что оно делает с человеком? как облегчит от всякой нравственной и физической тягости! точно снимет ношу с плеч и с головы, даст свободу дыханию, чувству, мысли…
И так целые многие дни и ночи! 10 Долго мы не выйдем из магического круга этого голубого, вечно сияющего лета. Подумайте, года два всё будет лето: сколько в этой перспективе уместится тех коротких мгновений, которые мы, за исключением холода, дождей и туманов, насчитаем в нашем северном миньятюрном лете!
«Дед, где мы теперь?» – спросил я однажды. «Я уж вам три раза сегодня говорил; не стану повторять», – ворчит он; потом, по обыкновению, скажет. «Пойдемте, – говорит, – таща меня за рукав на ют, – вон это что? глядите!..»
– «Облако». – «Как не облако! 20 посмотрите хорошенько: ну, что?» – «Туча». – «Эх вы, туча! Какая туча? остров Пальма». – «Что вы! Канарские острова!» – «Как же вы не видите?» – «Что ж делать, если здесь облака похожи на берега, а берега на облака.
