Однако мне было не до этого, я почувствовал что-то… Гидраны вернулись.
— Не переживай, — произнес Джоральмен, — делай что сможешь.
Я кивнул и повернулся: двое взяли меня за руки. Мое сознание начало вновь растворяться в диктуемых ими образах, я уронил вторую перчатку. Руки окоченели, но на губах возникла необъяснимая улыбка.
— Он хочет улизнуть вместе с ними! — крикнул Мика, но я не хотел… не хотел… Нет, все-таки хотел.
Меня поглотил образ пламени, сочного ярко-синего полыхания. Передо мной возникло множество гидранов… Или я лишь ощущал их присутствие, чувствуя, что плыву по течению и мое сознание больше мне не подвластно, оно рассыпалось, как пыль на стене, или песок, или ветер, или снег… А может быть, пламя…
Затем мне стало вдруг ясно, где я нахожусь и зачем, и сознание вновь вернулось ко мне. Я находился в том месте, вид которого не раз приходил мне в голову, в своеобразном оазисе посреди черной пропасти. В темноте тускло мерцали стройные линии синих кристаллов. Я знал: это то, что я должен был вспомнить, хотя это не то место, где обитал дух предков, и само их божество не более чем суеверие. Все, что от меня требовалось, — сделать то, чего от меня ждут, удачно и таким образом выполнить свою миссию.
Но, наверное, я ошибался. То, что я видел в коллективном разуме гидранов, вернулось ко мне, и в глубине собственного сознания я ощутил какие-то неясные веяния. Я видел, как много они претерпели, чтобы завоевать право теперь приветствовать меня и пригласить домой. Потому что во мне течет кровь гидранов, это мое подлинное наследие, и я должен быть счастлив своему возвращению… Я опустился на колени и склонил голову, повинуясь странной потребности, возникшей во мне, и на полу ощутил серебристый металл предмета, который был помещен здесь в глубокой древности — гораздо раньше, чем все, о чем я знаю.
И тут же я явственно почувствовал омертвение, поднимающееся по моим ногам и рукам; еще немного, и я не смогу встать… Я заставил себя подняться и сделать пару шагов, как будто это был кто-то другой. Но я покинул священное место, а мой народ ожидал меня. Рядом со мной физически находились лишь двое, мужчина и женщина, а остальные смотрели на меня их глазами. На этот раз мне удалось сохранить контроль над рассудком.
— (Я выполнил то, что вы хотели), — подумал я, не зная, что делать дальше.
Мой желудок неожиданно свела судорога, и я схватился за него.
— (Знак «холодный огонь»…) — мысль передавалась в мою голову с какой-то дьявольской радостью. Я думал, что они имеют в виду испытание болью, но то, что я увидел, разубедило меня. Я посмотрел вниз: мои руки излучали синее сияние, так же как и лицо. Я спрятал руки в карманы, но потом вспомнил: это же пыль из шахты, которая впиталась в кожу! Ответ был найден. Я опустил руки и подумал, как долго это будет продолжаться. Возможно, дольше, чем я предполагал.
— (Что дальше?) — вопросил я.
— (Ты — тот, кого нам послали. Ты — ключ, который откроет будущее.)
Я облизнул губы, язык едва ворочался во рту.
— (А как же другие?) — осторожно подумал я, нарисовав мысленно образы Джоральмена и Мики.
— (Неужели моя воля — вернуть пришельцев своим?) — почувствовал я удивление гидранов.
— (Да! Не трогайте их, отпустите обратно на шахты.) — Я был удивлен не меньше их, чувствуя, что они прислушиваются к моему мнению.
— (Будет так, как я скажу.)
— (А как же я?) — Сила власти кружила голову: интересно, чего еще я могу потребовать у них… — (Я…)
Гидраны вторглись в мои мысли:
— (Мои стражи уже давно ожидают меня, я отправлюсь с ними.)
Я судорожно сглотнул.
— (Стражи? Кто? Что это означает?)
Ответа не последовало. Меня увели из часовни. Передо мной оказалась широкая лестница, выбитая в скале, как будто особым показателем смирения служило то, что в святое место нужно было подниматься пешком. За нами синее сияние плясало на стенах и исчезало в темноте. Лестница вела вниз, к выступу в скале, за которым зияла бездна. На стенах были вырезаны какие-то знаки — странные символы. Серебристо-голубое свечение позади нас и над нами обозначало дорожку, идущую вдоль скалы, по грани вечной ночи. От мысли о том, что по ней надо пройти, мне стало нехорошо. Край тропинки обрывался в черную бездну, а вдали едва мерцали голубые огоньки, как звезды. Я дрожал от холода, я не был уверен, знают ли даже гидраны, что находится в этой черной зияющей пропасти.
