— Вы уверены? Туда нет прямого сообщения, едва ли затраты на транспортировку оправданны, — задрав нос, она посмотрела на охранника.
Выражение его лица изменилось. Я подумал, что теперь мой черед торжествовать. — Но если вы настаиваете… — Внутри у меня все оборвалось. — Можно отправить его через сектор Тиллинга. Вы можете послать его туда, а они позаботятся о дальнейшей транспортировке.
— Сектор Тиллинга? — Охранник выглядел удивленным, но кивнул. — Хорошо, давайте сделаем так.
На лице женщины появилась странная улыбка, что немного удивило меня. Она включила экран с большим объемом мелкого текста.
— Подпиши здесь, — она ткнула пальцем в линию под текстом. — Это твой контракт, означающий согласие на работу. По прошествии десяти лет ты получаешь по данному контракту пять тысяч кредиток. Если захочешь выкупить контракт до его истечения, ты выплачиваешь нам эту сумму.
— Черта с два! Я не подпишу этот…
Охранник схватил со стола маркер и сунул мне:
— Или ты подписываешь, или я ломаю твою руку.
Я поставил свою подпись, состоящую лишь из одного знака — X. Женщина кивнула, однако тут же схватила мой большой палец и надавила им на сканирующее устройство. Я увидел его отпечаток в синих тонах на экране.
— Для подстраховки.
Она впечатала мои данные в устройство, напоминающее степлер, затем схватила мою руку и вложила ее в это устройство. Я пытался вырваться, но хватка у женщины была железная. Я ощутил жгучую острую боль, моя рука была изуродована, и к тому же я потерял нечто большее — свободу. Взамен я получил красную полосу на руке примерно в два пальца толщиной. Я прикоснулся к ней дрожащей рукой. Клеймо было твердое, еще сохраняло тепло и накрепко впечаталось в кожу моего запястья, что причиняло невыносимую боль. До сегодняшнего дня я ожидал увидеть на своей руке браслет с несколько иной базой данных.
— Благодарю за украшение.
— Он готов. Отправьте его в обработку.
И я прошел обработку. С меня сняли мою хорошую одежду и выдали изношенный грязный комбинезон, похоже, снятый с покойника. Меня спросили, не страдаю ли я слепотой, глухотой и вообще, жив ли я… Я ответил, что уже нет, но сотрудник задавал чисто риторические вопросы. Он послал меня за очередной порцией издевательств, прививок и унижений, пока я снова не попал в камеру, где на этот раз проблем со сном не возникало. На следующий день, а может, через два дня, меня отправили в терминал космического порта для погрузки на транспорт, несущий оглушенный и не способный к действию человеческий груз.
Мне никогда прежде не приходилось бывать в космическом порту, да и сейчас я его почти не увидел. Однако странное возбуждение овладело мной, когда я мельком успел разглядеть механические решетки, огромные силуэты пилонов, здания терминалов, порталы кранов и — самое главное — космические корабли. Я пытался сбросить с себя гнетущее ощущение беспросветного отчаяния и прочувствовать то, что открывалось передо мной: звездолеты, достигающие дальних миров, не прикованные к одному месту или даже к одной системе звезд, способные пересекать сотни и тысячи световых лет, от солнца к солнцу… Корабли, как поблескивающие диски с опознавательными знаками Транспорта Созвездия Центавра, ждущие где-то впереди, чтобы унести меня из тюрьмы Старого города, Куарро и Ардатеи в мир, во сто крат худший, чем что-либо, что я видел здесь!
На борту меня усадили в кресло и стянули взлетными ремнями. Казалось, прошли часы в ожидании, пока наконец корабль не ожил и не начал подъем. Я не знал, чего ожидать в следующее мгновение, когда мы стали взлетать. Может быть, это в какой-то мере помогло, потому что сопровождающие не утруждали себя попытками сделать наш полет легким. Мое тело напряглось, и я закричал, когда корабль вырвался из железных тисков притяжения, ворвавшись в ледяной вакуум, подчиняясь воле более сильной, чем законы вселенной. Я никогда не представлял себе, что значит покидать Ардатею, оставлять позади всю свою жизнь. Но сейчас это не имело никакого значения, потому что было поздно что-либо изменить. И ничего не оставалось делать, как ждать.
