— Зачем? — Я зажмурился, отражая выражение его лица.
— Таковы правила, и, если ты хочешь продолжать, ты обязан им следовать.
— Там, откуда я, другие законы. — Я резко встал со стула и пошел.
— Ты не в Старом городе, но очень скоро там окажешься, если не будешь сотрудничать с нами, уличный мальчишка!
— Какого хрена тебе надо? — Я обернулся и взглянул на него. Кортелью никогда не называл меня так раньше и не запугивал.
— Ты даже не пытаешься скрыть, насколько тебе наплевать на весь наш эксперимент и на то, что я хочу помочь тебе. — Он встал и последовал за мной, соблюдая, однако, дистанцию.
— Что вы имеете в виду? — Я знал, о чем он говорит, и то, что он прочитал это в моих мыслях. — Я не пытался…
— Черта с два ты не пытался!
Я не был готов к его гневу и разочарованию, и он снова вторгся в мой мозг.
— (Хорошо же, дитя подземелья, ты умело пользовался моим терпением и прятался за ним, как за стеной, но оно иссякло. Ни одной камфоры, ни одного вопроса, никаких игр до тех пор, пока я не увижу результата.)
— Оставь меня, ты, подонок.
— (Нет уж, такой роскоши ты не получишь. Я не оставлю тебя в покое до тех пор, пока ты сам не заставишь меня это сделать.)
— Убирайся! — Я закрыл уши руками, как будто это могло помочь. Кортелью прорвал всю мою защиту, и я не знал, что делать.
— (Заставь меня!) — Его слова оглушительно разносились во всех уголках моего мозга.
— Пошел ты, будь ты проклят…
Я был в ужасе от того, что он выполнит свое обещание и останется в моей голове. Я судорожно искал оружие, но не то, которое можно взять в руки, — я искал в глубинах разума.
— (Убирайся, будь ты проклят!) — Мысль черканула, как искра, между моим разумом и его. Неожиданно послав импульс в его мозг и задержавшись там, я установил связь на уровне телепатии. — (Проклятый ублюдок, убирайся из моего разума!) — Меня трясло от бешенства.
— (Остановись, остановись!) — Кортелью прервал контакт, в ту же секунду мой разум вернулся ко мне, а мой оппонент покачнулся и схватился за стул для равновесия.
Я тоже едва стоял на ногах и оперся о край терминала:
— Сукин сын!
— Поздравляю, — проговорил Кортелью почти шепотом. — Псион.
— О Господи! — Я глотнул и коснулся рукой губ. Еще несколько ругательств и проклятий вырвалось у меня, пока я доковылял до стула и сел.
Кортелью опять сел напротив меня и на этот раз дал мне целую упаковку камфорных таблеток:
— Держи.
Трясущейся рукой я положил одну в рот. Беспорядочные обрывки образов мелькали у меня в голове — рекламные щиты, сигнальные огни, узоры, предназначенные для того, чтобы я посмотрел на них. Долгое время мы сидели молча, и, испытывая успокаивающее действие камфоры, я пытался понять, что же произошло.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил наконец Кортелью. Весь его вид выражал полнейшее участие.
— Вам лучше знать. — Я с ненавистью взглянул на него.
Он покачал головой:
— Сейчас я не читаю тебя, и ты это прекрасно знаешь.
— Ну и как вы думаете, каково мне сейчас? — Я отвернулся, тщетно пытаясь отыскать в комнате окно.
— Наверное, ощущаешь гордость, восторг… как будто ты наконец добился чего-то значительного?
— Нет. Я как будто весь в дерьме и совсем уничтожен, как последний придурок. Разве не так обычно себя чувствуют?
— Это Гоба тебе сказал? — Его улыбка исчезла.
— Ему даже не нужно было говорить этого. Каждый раз, когда я приближался к его мыслям или к мыслям любого спеца, я чувствовал это. — Я сжал кулаки.
Кортелью изобразил гримасу:
— Черт бы их побрал, почему они не…
— А почему они должны меня любить? Кому интересно, когда кто-то читает их мысли? На моем веку людей убирали за гораздо более невинные вещи.
— И именно поэтому ты борешься с этим так упорно.
Это прозвучало как полувопрос-полуответ. Я пожал плечами, оставляя его в уверенности, что он все понял, хотя это была лишь половина правды.
— Я виноват в том, что слишком давил на тебя. — Кортелью склонил голову. — Я должен был знать…
— В чем же между вами разница? — Его извинения действовали мне на нервы, и я хотел прекратить это.
— Потому что мы другие. Мы должны быть другими — не только потому, что обладаем особым дарованием, но и из-за ответственности, которую это налагает на нас. Мы способны на действия, недоступные большинству людей, и это пугает их. Как говорится, в стране слепых кривого забивают камнями. Мы должны жить по более жестким правилам, чем остальное человечество, чтобы доказать, что ему нечего нас бояться. — Он наклонился ближе ко мне. — Тебе хотелось бы узнать, что я чувствую по отношению к моей телепатии?
