Зибелинг удивленно поднял брови, услышав, что к нему привели Кота. Он проводил ее долгим взглядом, после чего вновь посмотрел на меня. Я видел, какое он испытал изумление, когда, наконец, узнал меня. Я замер, пытаясь стряхнуть с себя неприятное ощущение и тот немой вопрос, который Зибелинг немедленно вонзил в мое сознание. Для меня было внове воспринимать чужие импульсы, к тому же у Зибелинга это получалось гораздо удачнее, чем у тех, кто со мной работал.
Мое замешательство внезапно прошло, я вновь остался один с разворошенными мыслями.
— Сядь, — сказал Зибелинг.
Я опустился на стул с парусиновым сиденьем, металлическая основа скрипнула, как старые кости. Зибелинг поморщился. Я откинулся на спинку стула, сиденье изогнулось подо мной, я осматривал помещение. Это была уже другая комната, с более высоким потолком, ее пронизывали наклонные полосы дневного света. Я попытался представить, какую форму имело здание. Комната, где я находился, походила на все остальные помещения, за исключением того, что сквозь стеклянный потолок можно было увидеть небо. Очевидно, Зибелинг временно использовал эту комнату. Я подумал о том, какое он занимает положение, и не относятся ли к нему так же, как он ко мне. Судя по одежде, между нами все-таки имелась разница. У него по-прежнему был стеклянный шар, правда, насколько я помнил, с другим изображением внутри.
— Я едва узнал тебя, — произнес Зибелинг. Это, по-видимому, было что-то вроде комплимента, но прозвучало совсем по-другому. Я пожал плечами. — Как твоя лодыжка?
— Все прошло. А в чем дело? Они сказали, что я ни на что не гожусь? — Я сжал руками металлические поручни стула.
— Кто они? — Он выглядел озадаченным.
— Да все эти докторишки. Они твердят мне, что вы меня выкинете отсюда, если я не буду работать лучше. Я делаю все, что могу. — Я подался вперед, сиденье подо мной заскрежетало.
— Не сомневаюсь в этом, — с полной уверенностью сказал Зибелинг; немного успокоившись, я вновь откинулся на спинку стула.
— Они говорят, что ты продвигаешься слишком медленно и не оправдываешь их ожиданий. Что у тебя есть очаги сопротивления, которые они не могут подавить. Именно поэтому тебя прислали ко мне.
— Почему? — Я почувствовал, что вновь напрягаюсь.
— Это часть исследований. Все добровольно согласившиеся в них участвовать сталкиваются с проблемами, ты не одинок. Сожалею, что не предупредил тебя, но у нас много добровольцев, и эксперимент только начался.
— Какое вам дело до моих проблем? Мне уже сказали ваши спецы, что мои трудности никого не волнуют. Вы притворяетесь, чтобы я лично вам кое-что высказал?
Он посмотрел на меня так, как будто я плюнул ему в лицо:
— Ты хочешь сказать, что до сих пор не понимаешь, чего мы от тебя добиваемся?
Я уставился в пол и на свои сандалии.
— Откуда мне знать? Я только и вижу что этих проклятых спецов. Они все похожи один на другого и ничего мне не говорят, вообще со мной не разговаривают. О Господи! Что же я должен понять — что меня бросили в тюрьму? Где же все остальные псионы, о которых мне твердят? Я ни разу их не видел, я схожу с ума оттого, что сижу здесь целую вечность!
— Ты находишься в нашем центре всего две недели. Ты увидишь всех остальных, когда будешь готов работать с нами. Ты — заключенный, но ты арестован не нами, а Объединенной Службой Безопасности. Пока я не удостоверюсь в том, что ты подходишь для эксперимента, ты останешься под их надзором. — Он глубоко вздохнул. — Я доктор Ардан Зибелинг. Я веду медицинские исследования и одновременно занимаюсь лечением эмоциональных отклонений и проблем поведения, относящихся к псионике. Частью этой работы является помощь всем добровольцам, в том числе и тебе. Моя главная задача — научить тебя управлять твоими способностями и вести нормальную жизнь. Я ответил на твой вопрос?
Я кивнул, не поднимая головы, желая поскорее уйти отсюда и недоумевая, почему, что бы я ни говорил ему, он воспринимает это как глупости и раздражается.
— Теперь поговорим о том, что тебе мешает. Гоба утверждает, что однажды ты испытал сильное потрясение, из-за которого не можешь использовать свой дар читать чужие мысли.
