Они рекомендовали выписать пациентку домой и впоследствии лечить рентгеновским облучением гипоталамуса на участке позади турецкого седла, как возможного средства для уменьшения гипералгезии и вегетативных нарушений.
При возвращении ее домой оказалось, что у нее не сохранилось то улучшение, которое наметилось сразу после операции. Вновь за консультацией обратились в неврологический институт. Там объяснили, что такая операция, как та, которая была ей произведена, часто бывает неудачной. Врачи снова посоветовали провести курсы рентгенотерапии, а если это не поможет, то будет необходима повторная операция. 3 июля 1956 года специалисты института в связи с нарастанием симп~ тематики у пациентки, предложили провести курс лечения новыми препаратами. Они явно не были заинтересованы в новой операции и считали ситуацию безнадежной.
Семейный врач пациентки отвез ее к врачу общей практики, т. е. терапевту и хирургу в одном лице, который при осмотре отметил явную аномалию, не упоминавшуюся при всех предыдущих осмотрах и анализах, а именно точное анатомическое распределение нарушений чувствительности по средней линии тела: повышенная болевая чувствительность правой стороны и нормальные ощущения на левой стороне, а также вегетативные нарушения и очевидные неврологические признаки повреждения мозга. Такая четкая анатомическая демаркационная линия нормальных и ненормальных ощущений, по мнению врача, являлась истерическим наложением, особенно тогда, когда пациентка кивнула утвердительно головой, подтверждая, что правая сторона ее влагалища и прямой кишки одинаково болезненны.
В результате этого посещения близкие пациентки и их-семейный врач решили показать пациентку автору на предмет проведения гипнотерапии, так как за прошедшие 11 месяцев лечения лишь несколько уменьшился паралич и развилось состояние прострации, из которого пациентку можно было вывести лишь необычными стимулами. Муж согласился с таким планом, и пациентку привезли к автору 14 июля 1956 года.
Ее муж рассказал все, что произошло с ней; семейный врач дал соответствующие сведения о пребывании женщины в четырех клиниках, об анализах, лекарствах и рекомендациях, сделанных за эти 11 месяцев. Затем он рассказал о том, в каком состоянии она сейчас.
Пациентка неустойчиво и покачиваясь вошла в кабинет, буквально рухнула в кресло и время от времени кивала головой в знак согласия с мужем, когда тот говорил о том, что она страстно желает поправиться. Внешний вид у нее был ужасный. Волосы на голове только начали отрастать после нейрохирургической операции; правая сторона лица была опущена; все правосторонние движения были неловкими; своим поведением она явно показывала, что страдает от сильной боли в правой стороне тела. Осмотр показал, что женщина с большим трудом выносила легкие прикосновения к правой стороне тела, чем сильные шлепки и глубокое надавливание. Было также отмечено, что у нее отмечаются заметные болезненные реакции на любые стимулы на правой стороне тела от средней линии скальпа, вниз по лицу и верхней части грудной клетки. Вся правая нога была болезненной, и она кивнула головой вправо, когда ее спросили, болят ли у нее влагалище и прямая кишка. Когда ее спросили, имеет ли она в виду только правую часть этих органов, она снова утвердительно кивнула головой. Обследование при закрытых глазах во время проверки ощущений в спине и скальпе не изменили точного разделения по анатомической средней линии левосторонних нормальных ощущений и повышенной болевой чувствительности правой стороны. Выявилась также выраженная алексия, которая не была отмечена ни в одном из предыдущих осмотров. История болезни, внешний вид и очевидные симптомы, включая афазию и алексию, не оставляли почвы для сомнений относительно органического характера ее болезни и повреждения мозга, несмотря на кажущийся "истерический" характер ее сенсорных нарушений.
Что касается отношения женщины к лечению, то, по словам мужа, пациентка проявила определенный интерес к любому медицинскому сообщению, дискуссии в связи со своим заболеванием, и каждый раз, попадая в новую клинику, проявляла новые надежды на излечение, за которыми следовали отчаяние, безысходность, слезы, глубокое разочарование каждый раз, когда она возвращалась домой. В течение нескольких месяцев она упорно старалась разговаривать со своим мужем и детьми и хоть в какой-то степени участвовать в семейной жизни. Иногда на произнесение фразы "я не могу говорить" или "у меня болит" у нее уходило 15 минут. Несколько раз она пыталась проявить интерес к визитам многочисленных друзей и особенно их семейного врача, который к тому же был их близким другом, но для нее это было слишком тяжело. Хотя парез немного уменьшился, она испытывала большие затруднения при спуске с лестницы, а также при попытке сделать шаг назад. Пациентка сказала, что ей при этом приходится пользоваться перилами, так как ей кажется, что ее глаза не могут правильно определить ступеньки, и что для того, чтобы сделать шаг назад, ей приходится медленно и долго "размышлять", так как ее ноги отстают при движении назад, и в результате она падает.
