— То есть ее охватила паника?
— Да, именно паника, — подтвердил Гари. — Ей показалось, что она утратила контроль над ситуацией и что сейчас на нее нападут.
Наиболее яркие воспоминания Гари об Оук-Ридже связаны с тем, как психопаты становились добрее, разумнее, учились понимать окружающих и сочувствовать им, и одновременно с этим идиоты-психиатры и сочувствовавшие им охранники составляли заговор, чтобы все испортить. Что на самом деле и случилось, когда все зашло слишком далеко и превратилось в некое «Сердце тьмы». [5]
…
«Те методы лечения, к которым Вы прибегаете в последнее время, вызывают определенные сомнения. Изменения вносятся в характер применения ЛСД, одобренный в начале программы, в процедуру лечения вводятся мистические концепции. Мы бы просили Вас проявлять боґльшую осторожность и сдержанность при использовании упомянутых аспектов программы».
Служебная записка от директора Оук-Риджа Барри Бойда Гари Мейеру от 11 августа 1975 года.
— Вот такая мне поступила служебная записка, — сказал Гари.
— И что же произошло потом?
Гари тяжело вздохнул.
Мейер попросил меня подумать, что происходит, когда кто-то из нас, независимо от возраста, приезжает домой навестить родителей на Рождество. Не имеет значения, какими мудрыми и рациональными сделала нас жизнь: «двух дней с родителями на Рождество достаточно, чтобы слететь на самые нижние уровни семейной патологии».
У Гари возникла точно такая же проблема в Оук-Ридже.
— Мы давали нашим ребятам ЛСД, проводили с ними упомянутые терапевтические марафоны на уик-эндах, и они действительно менялись. Но потом пациенты возвращались в общую палату, которая оставалась прежней, и пребывание в ней отбрасывало их снова в прежнее состояние.
Два шага вперед, два шага назад. Если бы вся больница, все психопаты до одного могли каким-то образом пережить метафизическое просветление одновременно…
И тут ему в голову пришла идея — массовый сеанс с применением ЛСД! Шаг был радикальный и критический, но, по мнению Мейера, это был единственный способ справиться с глубокой организационной патологией клиники.
— Для меня это было кульминацией всей моей работы там, — сказал Гари. — Все одновременно должны были пройти «ритуал перехода» с использованием ЛСД. Или в течение нескольких дней. Конечно, мое предложение вызвало крайнее раздражение у охраны. Они пришли на работу, а я им заявляю: «Не трогайте ребят».
И вот охранникам, жутко недовольным и растерянным, приходится стоять сложа руки, пока двадцать шесть серийных убийц и насильников свободно разгуливают по клинике под воздействием ЛСД.
— Вполне возможно, что я не совсем правильно разыграл свою карту, — признался Гари. — Не исключаю, что парни из охраны были глубоко оскорблены. А у них в профсоюзе, по-видимому, решили, что я собираюсь их выбросить на улицу…
Через несколько дней Мейер получил служебную записку с предупреждением, а еще спустя какое-то время обнаружил, что его ключи не подходят к замкам. Охрана сменила их за одну ночь. Ему сказали, что он уволен и чтобы ноги его больше не было в Оук-Ридже.
— Ну что ж, — заключил Гари, отодвигая тарелку с остатками завтрака. — Я все равно уже был готов к отъезду.
На протяжении нескольких лет, последовавших за отъездом Гари, Элиот Баркер продолжал привлекать на свою сторону специалистов в области уголовной психиатрии. Возможно, ему удалось достичь того, чего до него не добивался никто.
— За первые тридцать лет существования Оук-Риджа ни один человек, помещенный туда за убийство, не вышел оттуда, — рассказывал Элиот Баркер документалисту Норму Перри. — Но теперь у нас появилась реальная надежда, что наши пациенты вырвутся из психологической темницы безразличия к чувствам окружающих, темницы, в которой в большей или меньшей мере пребываем все мы. Мы вылечиваем наших пациентов — пациентов, которые, будучи в состоянии психического расстройства, убивали и насиловали, — вылечиваем их и делаем нормальными, полноценными и полезными членами общества.
Как часто любил повторять Элиот Баркер в беседах с соседями, его лучшие друзья на свете — бывшие пациенты Оук-Риджа. Отец Элиота был жестоким и агрессивным алкоголиком, постоянно избивавшим жену и детей. Когда Баркеру было десять лет, отец покончил с собой. Я не раз задавался вопросом, не стали ли его семейные обстоятельства главной причиной того, что он выбрал профессию психиатра и старался привить психопатам доброту по отношению к окружающим. И ведь часто Элиот добивался своей цели: многих пациентов выписывали из Оук-Риджа как вылечившихся. Он поддерживал отношения с некоторыми из них, приглашал на свою ферму в Мидленде, Онтарио, где они вместе играли в бадминтон, строили заборы и занимались садоводством.
