— Нет-нет, — Михаил даже помахал в воздухе ладонями, показывая, что эти подробности его не интересуют абсолютно.
— Я вас не задерживаю? — спохватилась Анна, решив, что Михаил поднял руки для того, чтобы незаметно посмотреть на часы.
Михаил принципиально не держал в кабинете настенных, напольных и настольных часов, считая, что они отвлекают пациентов. Обходился наручными. Одно время завел стильные песочные часы в медной «оправе», отмерявшие по шестьдесят минут, но после того, как двое пациентов сказали, что непрерывно струящиеся песчинки напоминают им о бренности всего сущего, увез часы домой. Дома они простояли недолго, Илона их кому-то подарила, поставив мужа в известность постфактум. Поступок в ее стиле.
— Я никуда не тороплюсь, так что если вы не против, то давайте продолжим, — сказал Михаил. — Тем более что вам есть что сказать, не так ли?
— Есть, — согласилась Анна, — но про замужество, собственно, и рассказывать нечего. Жизнь шла своим привычным чередом, в сентябре мы собирались в небольшой вояж по Бретани. Обсудили маршрут, Максим уже отели заказал. И вдруг…
Нижняя губа дрогнула, и Анна быстро закусила ее, пытаясь удержаться от плача. Со стороны это выглядело очень сексуально. Михаил подумал о том, что в тридцать пять лет ведет себя как мальчишка.
— Я так боюсь, не знаю чего, но боюсь…
«Странно как-то все это, — подумал Михаил. — И не совсем понятно…»
— Анна, давайте уточним, что именно побудило вас обратиться ко мне. Каков ваш основной мотив?
— Страх! — не задумываясь, ответила Анна. — Мне страшно. Мне никто не угрожает, я взрослая тридцатитрехлетняя женщина, я могу за себя постоять, но мне почему-то очень страшно. Я не знаю, что это за страх — страх смерти или еще чего-то, но он есть, и с этим приходится считаться.
Взгляд ее при этом потускнел на секунду-другую, подобно тому, как тускнеет свет ламп при снижении напряжения. Действительно боится, не притворяется.
Невротический страх, в отличие от реального, обусловленного инстинктом самосохранения, иррационален или кажется таковым на первый взгляд. Фрейд считал проблему страха узловым пунктом, главной тайной человеческой психики и был уверен, что корнями все наши страхи уходят в детство.
Анна закрыла лицо ладонями. Закрыла не встык, а внахлест — левый мизинец лег поверх правого и слегка подрагивал.
Владеть собой она определенно умела. Два всхлипа так и не перешли в рыдания, а после нескольких минут, проведенных в туалете, Анна вернулась совершенно спокойной. Даже макияж успела обновить за это время, уничтожив все следы былого смятения.
— Простите, накатывает, — сказала она, садясь в кресло. — Собственно, из-за этого я к вам и пришла. Не могу сама с собой справиться…
И тут случилось непоправимое, годное для какого-нибудь водевиля, но совершенно неуместное в реальной жизни. Хлопнула одна дверь, распахнулась другая и в кабинет вошла, нет — ворвалась, Илона, бывшая супруга Михаила, явно намеревающаяся стать его вечной головной болью.
— Не ждал меня?! — не обращая внимания на то, что Михаил не один, завопила она. — Думаешь, что если отключил телефоны, то я тебя не найду?! Думаешь, что развод поставил точку в наших отношениях?! Так знай же — от меня не скроешься!
Выглядела бывшая супруга так, что хоть госпитализируй. Лицо красное, перекошенное, глаза навыкате, губы дергаются, вся трясется, да еще и дышит прерывисто. Юбка сбилась набок, блузка местами вылезла из-под нее, сумочку держит за ремешок, как кистень. «Это она в таком состоянии машину водит? — ужаснулся Михаил. — Да нет, наверное, такси взяла, на таких нервах со двора не выедешь, не то чтобы в разгар рабочего дня ездить по центру Москвы».
Анна среагировала мгновенно. Встала, сунула ноги в туфли, подхватила свою сумочку, улыбнулась Михаилу (улыбка показалась ему ободряющей) и ушла, не желая быть свидетельницей семейного скандала. Уже и не семейного, если принять во внимание развод, но в то же время семейного.
— Я обзвонилась тебе, мерзавец! Почему ты позволяешь себе днем отключать телефоны?! А если со мной что-то случится и Оля не сможет с тобой связаться?! Хорош отец!..
