Человек был бы существом куда более простым, если бы он просто автоматически учился на собственном опыте и строил психические образы в соответствии с тем, что с ним в действительности происходило. В этом случае он напоминал бы счетную машину, выполняющую абсолютно точные и однозначно понимаемые вычисления на основе поступающей извне информации, или кусок глины, сохраняющий верный и неизменный отпечаток всего, что к нему прикасается. Причина, по которой мы не похожи на эти неодушевленные предметы, заключается в том, что наш внутренний дух придает всему происходящему с нами новое и сугубо индивидуальное значение, так что одно и то же событие каждый переживает по-своему, у каждого формируется свой собственный взгляд на происшедшее в зависимости от его эмоциональных особенностей. Если бы счетной машине вдруг не понравился вид цифры 9 в каком-нибудь столбце чисел, она не смогла бы заменить ее на 6, чтобы было красивее, а человек на такое способен. Если бы глина почувствовала, что отпечаток слишком угловат, она не смогла бы скруглить его; человек же скругляет углы своих переживаний по собственному усмотрению.
Внутренние силы, влияющие на переживание происходящего с нами, — это силы любви и ненависти, которые могут иметь разные формы и о которых мы еще будем подробно говорить в дальнейшем. Под действием этих двух чувств все образы переплавляются, теряя сходство с оригиналом, и поскольку человек действует в соответствии с этими образами, а не в соответствии с действительностью, на всех его поступках лежит печать любви или ненависти. Кроме того, в формировании личных представлений принимают участие три идеи, или три убеждения, которые коренятся глубоко в бессознательном каждого человека и избавиться от которых он не может. Этими тремя верованиями являются вера в собственное бессмертие, вера в свою неотразимость и вера во всемогущество своих мыслей и чувств.
Сколько бы человек ни отнекивался, утверждая, что эти убеждения ему не присущи, они остаются скрытыми в глубинах его сущности, и роль их, вероятнее всего, заключается в том, чтобы влиять на наши поступки, когда мы растеряны и обеспокоены. Из этих трех идей легче всего прослеживается вера во «всемогущество мысли», поскольку на представлении о всесилии мыслей и чувств основаны многие предрассудки. Это подспудное верование становится особенно активным при некоторых эмоциональных расстройствах.
Уэнделлу Мелеагру часто снилось, будто он убил брата своей матери. Услышав, что его дядя погиб в автомобильной катастрофе, мистер Мелеагр начал страдать от сердцебиений и бессонницы. Он стал много читать о разных суевериях, чтобы избежать того, от чего эти книги предостерегали. При виде полицейского его бросало в дрожь, и он почти лишался чувств. Короче, он вел себя так, как будто и в самом деле убил своего дядю. В конце концов из-за этих страхов ему пришлось временно отказаться от адвокатской практики.
Хотя в действительности он не имел никакого отношения к смерти своего дяди и на сознательном уровне питал к нему лишь чувство любви, бессознательный образ дяди был заряжен мыслями об убийстве. На бессознательном уровне Уэндел явно переоценил силу этих мыслей, потому что после гибели дяди стал вести себя так, как будто действительно был прямым и злонамеренным виновником его смерти. Он воспринял происшедшее извращенным образом, потому что имел извращенный бессознательный образ дяди и бессознательно верил во всемогущество своих губительных мыслей.
Вера человека в свою неотразимость яснее всего проявляется в сновидениях, где он без малейших усилий и нимало не удивляясь этому завоевывает любовь самых желанных мужчин и женщин. Отражение этого верования можно увидеть в поведении некоторых пожилых людей, которые никак не хотят признать, что утратили былую сексапильность.
Вера в бессмертие признается как должное большинством религий и, вопреки всем сознательным попыткам сопротивления ей, упорно держится в умах самых отъявленных атеистов и еретиков. По-настоящему никто не может вообразить свою собственную смерть. Невозможно представить себя умершим, одновременно не видя себя живым свидетелем собственных похорон. Если же попытаться не думать о похоронах, а представить собственную гибель от взрыва бомбы, тогда можно вообразить, как тебя разрывает на куски, но все равно ты не можешь вообразить себя отсутствующим после того, как дым рассеется. Мало того, эта паутина бесконечности простирается не только в будущее, но и в прошлое. Никто не может честно представить себе, что было до его появления из ничто. Эта неспособность представить себя несуществующим находит отражение в явных или замаскированных идеях о реинкарнации, которые можно обнаружить во многих религиозных системах.
