собеседником, приводит окружающих к вполне естественному
выводу, что этому парню не мешает подлечиться.
Голоса поистине непредсказуемы в своих намерениях, поэтому в
отношениях с ними огромное значение обретает способность к
самоконтролю, неусыпному сознаванию специфики ситуации. Ни в
коем случае не следует забывать, что, будучи порождениями
астрального мира (см. гл.18), голоса неспособны
воздействовать на нас иначе, кроме как через воображение.
Наблюдать за их попытками убедить нас в своем всемогуществе
(и тем самым вовлечь в свою игру) довольно любопытно. Что
характерно, голоса используют при этом известный
пропагандистский прием: "Если вы хотите сделать ложь истиной,
повторяйте ее почаще".
Для страха перед голосами нет никаких причин; в них нет
ничего дурного за исключением упорных попыток манипулировать
человеком, то есть попыток заставить его реагировать на себя
определенным образом - эмоционально или поведенчески. В
манипуляции как таковой также нет ничего дурного - это
неявный принцип "нормальных" межличностных отношений. Однако
в случае с "враждебными голосами" мы сталкиваемся с
патологической, доведенной до абсурда жаждой абсолютной
"власти ради власти" над объектом манипуляции, - власти,
способной принудить его демонстрировать неадекватные формы
поведения.
Говорят, что враждебные голоса обладают огромной силой
внушения, противостоять которой очень трудно. Но чем
обусловлена эта сила? Голоса появляются внезапно и застают
перцепиента врасплох: он к "такому" не готов. Он не
соображает, что происходит, и совершенно не осведомлен о
своих "правах и обязанностях". Благодаря этому его попросту
обманывают. Используя фактор внезапности, а также
экстраординарность ситуации и растерянность перцепиента,
голоса с чисто цыганской методичностью приступают к
откровенному вымогательству неадекватности. Эти бесплотные
призраки грозят, требуют и обещают с искренним жаром сердца,
нимало не заботясь о том, что не в состоянии принести нам
какой-либо вред, что мы ничего им не должны, а они в свою
очередь, ничего не могут нам дать. Короче говоря, голоса
берут перцепиента "на испуг" - в этом и заключается вся сила
их внушения.
Апеллируя к возбужденному воображению перцепиента, голоса
неприкрыто пытаются добиться от него очевидной
неадекватности. Защита против такой патологической
манипуляции со стороны голосов, ведущей к явной
неадекватности поведения перцепиента, основана на опыте
сознавания механизмов нормальной манипуляции, которая исходит
от непосредственного социального окружения перцепиента и
ведет к "конвенциальным неадекватностям" в его поведении, то
есть неадекватностям, не выходящим за рамки общепринятой
"нормы", но нежелательным для него лично.
Не поддаваться на откровенную "патологическую манипуляцию"
голосов трудно лишь оттого, что она непривычна и шокирует
своим апломбом. Не поддаваться на "нормальную манипуляцию"
окружающих гораздо сложнее: она слишком привычна и, проникая
в нашу плоть и кровь, совершенно незаметна.
Обычно манипуляцией называют лишь особо нарочитые и
беспардонные попытки одного человека оперировать поведением и
восприятием другого человека. Если же человек попросту
оскорбляет нас (и если мы при этом оскорбляемся), мы как
правило не усматриваем в этом никакой манипуляции: мы ощущаем
лишь свои отрицательные эмоции. Мы видим только, что он
плохой, он сделал нам плохо (обижает, не уважает и т.д.), и
нам почти никогда не приходит в голову, что это ведь мы
реагируем на него, мы пляшем под его дудку, мы переживаем
навязанные им ненужные нам ("неадекватные") состояния или
даже, возможно, совершаем какие-то ненужные нам поступки
весьма сомнительной адекватности. Достаточно понаблюдать
схватку какой-нибудь пиратствующей старушки с желторотой
молодежью в общественном транспорте, чтобы понять, о чем идет
речь.
Манипуляция имеет место всякий раз, когда человек с чей-то
подачи вовлекается в какие-то нежелательные для себя
состояния или действия. По своей воле человек ни во что
подобное вовлекаться не станет, и если это произошло, значит
