Отец у меня человек крепкого духа и воли, мать же очень слабая, ранимая женщина. После того как мы похоронили Валентина, «скорая помощь» в наш дом приезжала практически каждый день. Каждый день мы боролись за жизнь матери. Нашему горю не было предела.
Несколько лет я с испугом возвращался домой, и когда у подъезда видел «скорую», мне становилось плохо, потому что я точно знал, что это к нам, опять с мамой беда. Даже когда прошло много, много лет, специальная окраска «скорой помощи» у меня вызывает жуткие ассоциации. Что может быть ужасней многолетних страданий матери: ты ничего не можешь сделать, а твой самый дорогой человек на свете страдает. Только увидишь «скорую», в душе появляется страх: то ли увезут в реанимацию, то ли нет; то ли выживет, то ли нет.
По преданию, когда Будда увидел умирающего человека, он познал смерть. Я же познал смерть в самом адском ее проявлении. Сначала костлявая старуха с косой отрубила лучшую половину моей души, да так отрубила, что душа моя не могла зажить многие годы. Я постоянно чувствовал тупую непроходящую боль. Все-таки я был моложе своих родителей, а у молодых раны заживают быстрее, чем у взрослых. Но когда я видел долгие годы слезы, страдания матери - эту боль невозможно описать. Вот, что такое для меня было еще одно осознание смерти.
Но, как оказалось позже, эти страдания были только первой половиной моих испытаний. После смерти брата был самый ужасный месяц в моей жизни. Из оцепенения меня и мою семью вывело письмо моего тренера, в письме он приносил свои искренние соболезнования, потом задал один вопрос - приеду ли я тренироваться, готовиться к Кубку Союза? Традиционно весенний Кубок Союза проходил в Республике Абхазия - прекрасные люди живут в этом, пожалуй, самом красивом месте на земле. Родители всеми силами уговаривали меня ехать, я думаю, вид моих страданий не приносил им утешения. Эта поездка действительно меня сильно встряхнула. Я принял решение продолжать тренировки.
Потренировавшись несколько недель, мы с нашей спортивной командой приехали на соревнования. Первый день соревнований прошел как обычно, были предварительные заезды, я уверенно попал в полуфинал, у меня были все шансы стать чемпионом в своей возрастной группе. Но судьба распорядилась иначе.
Я проснулся в 2 часа ночи от зверской, адской боли, описать эту боль невозможно, я подбираю слова и понимаю, что нет в русском языке таких слов, которые смогли бы передать хотя бы приблизительно даже десятую часть моих страданий. Я разбудил тренера, вызвали врача. В то время моим обычным давлением было 110 на 70, когда ночью померили давление - оно подскочило до 240 на 120. На мое нервное потрясение наложилась еще и физическая перегрузка. Вот организм и не выдержал.
В этот момент я реально превратился в инвалида. Страшные головные боли не отпускали меня ни на секунду. Я мучился так, будто палач мне каждый час надевал на голову сжимающуюся кожу. Боль никогда меня не покидала - ни днем, ни ночью. Жестокий средневековый палач поселился в моей голове навсегда, он постоянно жег, резал, давил мой несчастный мозг. Здоровые люди вечером просто засыпают, утром просыпаются - в этой игре сознания и подсознания есть что-то приятное. Я же просыпался не оттого, что звонит будильник или за окном поют птички. Я просыпался от страшной нечеловеческой боли. Сначала я чувствовал боль, а только потом открывал глаза. Первая мысль, которая приходила мне утром, была одна и та же: лучше сдохнуть, чем терпеть все эти страдания. Я не мог ходить, моя боль валила меня с ног.
Раньше, когда я слышал выражение «Человек от боли лезет на стенку», я представить себе не мог, что это правда. Когда у меня были страшные боли, не знаю почему, у меня возникало желание лезть по бетонной стене вверх.
Врачи пытались мне помочь. Я каждый день пил по 60 таблеток. Каждые три часа я сам себе ставил уколы. Особо неприятная процедура - ночью. Каждую ночь мне необходимо было просыпаться сначала в 12, потом в 3 часа ночи, потом в 6 утра. Одноразовых шприцев тогда не было, и уколы были очень болезненными. Спросонья приходилось кипятить в кастрюле стеклянные шприцы, набирать лекарства и самому себе ставить уколы. От большого количества уколов кожа на ягодицах стала такой твердой, что иголки уже не могли ее пробить.
