Вообще-то приятно, что он такой застенчивый...
А может быть...
Лючия плюхнулась на койку, жестом указала на вторую, заправленную и никем не занятую. Тедди присел напротив.
— Ничего не помню, — сказала Лючия. — Жуть, правда?
Тедди закивал.
— Может, ещё память вернётся, — решила Лючия. — Мегер сказала, что никто не знает... настоящая Анна Мегер, обалдеть! А кто ещё тут?
— Из наших? Алекс, — сдержанно ответил Тедди. — Йохансон.
— Здорово, — сказала Лючия. Алекс ей нравился... ну... тогда, давно...
В сознании Лючии был полный сумбур. Умом она понимала, что Алекс Йохансон, человек-плюс, тоже вырос, и сейчас, наверное, красавчик и вовсе не такой холодный и высокомерный, как в детстве. Но она помнила его таким! Очень сдержанным и ребёнком.
А Тедди Сквад был взрослый. Как и она. И явно волновался за неё.
— Расскажи мне, что было в полёте, — сказала Лючия. — Я потом всё ещё раз послушаю, мне Марк уже сделал бриф. Но лучше ты.
Тедди кивнул.
— Марк сделает хороший бриф, не сомневаюсь. Но я расскажу.
— Тедди... а скажи, пожалуйста, — Лючия даже сама не сообразила, откуда взялась храбрость. — У нас с тобой... были хорошие отношения?
Тедди кивнул.
— Даже лучше, чем хорошие? — спросила Лючия.
Тедди снова закивал. И отвёл глаза.
— Я так и знала... — тихо сказала Лючия. — Рассказывай.
Тедди сглотнул, посмотрел на валяющиеся на полу туфли — те плавно меняли цвет со снежно-белого на антрацитово-чёрный, и ответил:
— Всё из-за туфель случилось. Ты их увидела и захотела купить. И мы опоздали на корабль, к которому были приписаны...
Лючия тоже глянула на туфли и подумала, что они стоили опоздания на корабль.
И даже потери памяти, возможно, стоили.
Ползун походил на дракона из восточных мифов. У него было четыре ноги (Алекс мысленно поправил себя — «четыре видимых в нашем измерении ноги»), умеренно длинное, метров пятнадцать, тело, покрытое белой, радужно отблёскивающей чешуёй и приглаженным белым мехом (Алекс снова поправил себя — «не мехом, а двумерными плавниками, в мире трёх измерений выглядящими, как мех»). Голова непропорционально большая, с двумя огромными глазами (да-да, Алекс знал, что это не глаза, а прозрачные иллюминаторы кабины). Ещё один маленький глаз, единственный настоящий глаз ползуна, скрывался на лбу между чешуёй и мехом.
Это был маленький и, несомненно, скоростной ползун. Чем меньше, тем быстрее — скорость перехода и выхода из двумерного пространства обратно пропорциональна размеру. Данный ползун в земной классификации кораблей занимал бы позицию курьера. Вряд ли в его черепе могло поместиться более одного-двух гуманоидов.
— Ты знаешь, что ползуны феольцев имеют несомненное генетическое родство с лучшей их частью? — спросил Уолр.
— Знаю, — ответил Алекс, глядя, как ползун, грациозно изгибаясь, приближается к поверхности Второй-на-Ракс.
— У нас есть версия, — заговорщицким шёпотом сообщил Уолр юноше, — что и мозговой симбионт феольцев имеет некую составляющую, вынесенную в двумерность. Это позволяет объяснить ту поразительную разумность и этичность, которой обладают эти маленькие глисты.
— Фу, — поморщился Алекс.
— Шутка, — сказал Уолр. — Конечно же, они не глисты! Они живут в мозговой ткани феольцев и являются полезными симбионтами. Напоминают земных пиявок или коловраток, практикуют гетерогонию, то есть...
— Я знаю, — прервал его Алекс. Рассуждения Уолра казались особенно неприятными при взгляде на красоту ползуна.
— Понял. Умолкаю, — кивнул Уолр. — Но всё же Феол самая уникальная культура, по меркам известной нам части космоса.
Ползун достиг поверхности Второй-на-Ракс и встал на четыре видимые лапы чуть в стороне от «Твена» и Алекса с Уолром. В воздухе он передвигался так же легко, как и в вакууме, полностью игнорируя гравитацию. Голова повернулась в сторону Алекса и Уолра, ползун приоткрыл рот, то ли скалясь, то ли улыбаясь. Учитывая полную пасть зубов, Алекс предпочел решить, что это улыбка.
— А насколько он разумен? — тихо спросил кадет.
— Никто не знает, как и в случае с мозговыми симбионтами, — так же шёпотом ответил Уолр. — Интересно, зачем Феол прислали курьера?
