В его движениях была чарующая артистичность. Работая бритвой, ножницами, расческой, машинкой, он сообщал каждому жесту какую-то необыкновенную изящность и завершенность. Его руки с пальцами пианиста колдовали над головой клиента: движения были поистине дирижерскими, отточенными, как его английские бритвы, и легкими, как щеточка, которой он обмахивал шею клиента, перед тем как виртуозно сиять с него простыню.
Когда он делал массаж — это было неповторимо! Пассы гипнотизера и едва уловимое прикосновение его мягких, теплых пальцев творили чудеса, выходившие за грань сферы услуг комбината бытового обслуживания, это была психотерапия.
И потому офицеры авиагородка никогда не посещали свою гарнизонную парикмахерскую. Даже когда времени было в обрез, они ехали на автобусе две остановки к Павлу Захаровичу, или, как прозвали его, «королевскому цирюльнику».
...Павел Захарович встретил очередного клиента, как всегда, приветливо улыбаясь:
— Здравствуйте, товарищ старший лейтенант! Садитесь, пожалуйста... Ого, что я вижу! Семейные обстоятельства заставили вас применить электробритву! Ну-ну, понимаю! Вам сейчас не до этого! — Он лукаво подмигнул клиенту.
Тщательно выбрив старшего лейтенанта, Павел Захарович нырнул за ширму и через мгновение появился, держа в руке небольшой сверток, перевязанный голубой лентой.
— Это первый мужской подарок вашей наследнице! Кажется, Маринкой назвали? — он протянул сверток.
— Ну что вы, Павел Захарович?! — растерянно сказал офицер.
— Берите, берите! Здесь не ахти какие сокровища, — он встряхнул сверток. Послышался мелодичный звон погремушки.
Офицер улыбнулся и взял сверток:
— Большое спасибо, Павел Захарович.
— Не за что! Не за что!
Проводив клиента, Павел Захарович с быстротой и ловкостью фокусника-манипулятора привел в порядок инструмент.
Майора Глазунова он встретил, поправляя чуть сбившийся галстук-бабочку.
— Здравствуйте, Павел Захарович! — пробасил майор.
— Здравствуйте, товарищ майор. Рад вас видеть. Что-то давненько ко мне не заглядывали? — то ли констатируя факт, то ли задавая вопрос, сказал парикмахер.
— Замотался совсем, — неопределенно ответил майор, откидываясь в кресле.
— Понятно. Полеты... — сочувственно вздохнул Павел Захарович.
— Если б полеты! А то — наземная беготня по инстанциям, — буркнул Глазунов.
— Что такое? — участливо осведомился Павел Захарович. — Неприятности?
— Наоборот, радость у меня! Восемнадцать лет искал брата и, наконец, нашел...
— От души поздравляю вас, товарищ майор.
— Говорят: нет худа без добра, но мне кажется, что нет и добра без худа. Брат оказался тоже авиатором и служит не очень-то далеко. Решил я перевестись к нему в часть... Вот тут и начались хождения по мукам...
— Какие черствые люди! — возмутился Павел Захарович.
— Дело не в черствости, а в том, что брат не в ординарной части служит... — Майор вдруг осекся. — В общем, формальности, они всюду. Но, думаю, через недельку-две получу перевод.
— Дай-то бог! — сказал Павел Захарович, взбивая пену. — А у меня тоже радость: племянник отыскался. Полярный летчик. Сестрин сынишка. Обещал скоро приехать, а сейчас на Черном море кости отогревает от Чукотки... Даже не представляю, какой он, не видел никогда.
