К вечеру приехал Эфенди, привез свежую прессу. Он купил газеты в Назрани, где встречался с верховным муфтием. В самом Грозном почта давно уже не работала.
- Курьеры еще не убыли? - спросил он с порога.
- Завтра с утра собираются.
- Я б на их месте не слишком торопился в Москву - на, почитай!
На первых страницах московских газет - фотография недавней его пленницы. Над ней заголовки: "Похищена дочь одного из столпов советской внешней разведки"; "Месть иностранных спецслужб, или происки русской мафии?"; "Награда в миллион долларов за дочь рядового полковника"; "Кто он, главный подозреваемый?" На разворотах - целая куча статей, посвященных борьбе с криминалом и пространное интервью с министром внутренних дел.
Странное дело: свидетели не молчали. Каждый, наперебой, стремился помочь следствию. Ценную информацию давали осведомители и "люди с активной гражданской позицией". Архив МВД стал почти что читальным залом. Сами менты уже не боялись огласки и щедро делились тайнами следствия. И это во времена стопроцентно недоказуемых глухарей!
Публикации были наполнены сермяжным гражданским пафосом: "Доколе?!" Все били в одну точку и сходились на Гоге Сухумском: это он, кровожадный монстр - и есть главный подозреваемый. Ату его, суку, даешь санкцию прокурора на обыск и еще одну - на арест!
Чига бросился в комнату, схватился за телефон.
- Не суетись, Заур, - тихо сказал Эфенди, - из Москвы твой дядя уже уехал. Его телефонный номер, скорее всего, прослушивают. Звонить по нему опасно, можно себя нечаянно выдать.
- Выдать? Кому?
- Не знаю еще. Но сейчас для кого-то ты самый главный свидетель.
В подтверждение его слов, звякнула оконная рама. На стене, чуть выше головы Ичигаева, появилась аккуратная дырка. В тот же миг какая-то сила толкнула его на пол. Несколько пуль впились в дверной косяк там, где он только что был. Заур с удивлением посмотрел на Эфенди: если б не он...
Этот медлительный благообразный старик оказался умелым воином. Уже с пистолетом в руке, он тенью скользнул к окну, пару раз нажал на курок и резко отпрянул в сторону. В коридоре и во дворе что-то одновременно рвануло. Запахло гарью и порохом, затрещали языки пламени.
Из времянки, где жили курьеры, донеслись ответные выстрелы. Охранники домочадцы тоже справились с замешательством - огрызнулись парой очередей.
На улице кто-то вскрикнул. Громко хлопнула дверца машины. Взревел двигатель. Ичигаев поднялся на ноги, вытер холодный пот. Ему было очень стыдно.
- Что, нохче, мал-мал обосрался? - спросил он себя со злобой, - а ведь это еще цветочки!
Скоротечная схватка казалась ему незаконченным предложением. А ведь в следующий раз нападавшие будут умнее.
Пожар потушили быстро. Людских потерь в доме не было. Обошлись малой кровью: Артур по глупости подставился под осколок, и ему отрезало мочку уха.
...После закатной молитвы Ичигаев вышел во двор. Присел на скамейку. Землю окутала ночь. Одна из последних мирных ночей мятежного города. Он знал, что сегодня его не придут убивать, а если придут, у врагов ничего не выйдет. Потому, что он не один.
Эфенди раскуривал длинную трубку, похожую на кальян и тоже о чем-то думал. Потом произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Посланник Аллаха однажды сказал: "Тот, кто имея рабыню, хорошо воспитал ее, должным образом обучил основам религии, а потом полюбил и женился на ней, - тому уготована двойная награда".
- Я найду эту девчонку, - тихо ответил Заур, - Всевышний свидетель, я так не хотел ее отдавать!
- Нужно уходить в горы, - сказал старик, как о чем-то давно решенном, - здесь за твою жизнь я не дал бы ломаного гроша. Тот, кто делает черное дело чужими руками, принимает ихрам, как одежды, но не как состояние духа.
Утром убили Рахматулло. Прямо у ворот гаража. Кто-то стрелял ему в спину, пока тот возился с замком. Как это случилось, никто не слышал. Пистолет, скорее всего, был с глушителем. Один из соседей, выходивший из дома по малой нужде, вроде бы видел легковую машину, а как она выглядит, припомнить не смог - не до того было.
