Эх, в кино бы такого снимать! На широкой груди - густая седая поросль; сквозь прорези майки - фрагментами - храм с пятью куполами, профиль дедушки Сталина и еще кое-что в этом же роде. Этот "фрак с орденами" внушал почтение, и не только он: из-под бутылок выглядывал "напупочный" крест на толстой претолстой "цепуре". Такой в магазине не купишь - эксклюзив из красного золота килограмма, на полтора. Короткие толстые пальцы были тоже, сплошь в золотых "гайках". И сидели они плотно, как патроны в обойме - только не смазаны. На небрежно побритом лице два глубоких неровных шрама от бутылочной "розочки". Тонкий с горбинкой нос, нервные губы... а глаза колючие, холодные, мудрые.
Законник. Высший сорт, воровская каста, - порывшись по памяти в картотеке, определил Максимейко. - скорее всего, смотрящий по кличке... по кличке Черкес. Матерый дедуля. Об такую морду только поросят бить.
Черкес в свою очередь, как рентгеном просветил случайного странника, слегка потеплел взглядом - наверное, не нашел ничего подозрительного. Видимо, работа с криминальным оттенком наложила и на полковника блатной отпечаток.
- Ты откуда, братан? - уже дружелюбно спросил Черкес и глянул на номера, - А, блокадник! Ну, и как там на трассе?
- Пекло.
- Понятно, что пекло. А ко мне по какому вопросу?
- Спросить вот, хотел.
- Так спрашивай.
- Где тут у вас университет? - Валерий Георгиевич вспомнил карту Ростова и назвал примерный ориентир.
- О-ба-на! - старикан присел, его ноги свернулись забавным кренделем. - А шо? - прошептал он, - у нас и такой есть?!
- Да вот же, на карте.
- Ха! Да это ж бывший РИСИ! Не знаю, братан, шо ж тебя сюда занесло! Знаешь что? Выезжай обратно на главную и жми прямиком до тюрьмы. Как проедешь - ломай направо. Пятый светофор твой.
- А где здесь тюрьма? - Максимейко почувствовал себя дураком.
- Ты че, братан?! - изумился Черкес. - Ты даже не знаешь, где в Ростове тюрьма?!
- Да вот... боюсь, проскочу.
- Не жохай, братан! - успокоил его старикан и коснулся его плеча бутылкой, - мимо тюрьмы не проскочишь...
Мимо тюрьмы было действительно проскочить мудрено. Бетонный забор - простое строение, без всяких изысков. Но именно он морально царил над городом, был, так называемой, господствующей высотой.
Максимейко представился офицером ГУИН. Звонок из Москвы был и прошел он вовнутрь без малейших проблем, предъявив вертухаю подлинный пропуск. Валерий Георгиевич действительно числился сотрудником главного управления: все чин чинарем, с записью в трудовой книжке. Вот только зарплату и пайковые получал за него другой человек.
Полковника из Москвы уже ждали. Краснорожий "кум" с мордой кидалы окинул блуждающим взором углы своего кабинета, покосился на телефон и поднялся из-за стола.
- У нас все готово, - сухо сказал он, будто бы речь шла о квартальном отчете и подмигнул, - детали обговорим позже, а пока будем решать бытовые проблемы. Вы уже где-то остановились?
- В центральной гостинице, - не моргнув, соврал Максимейко, поскольку "кидала" кум интенсивно кивал за него.
- Вот и отлично: сейчас мы отметим командировочное и займемся остальными делами...
- Надо же, слово какое многозарядное: "отметим", - гыгыкнул "кум" на выходе из длинного коридора, - хоть так его понимай, хоть этак... Майор Славгородский, к вашим услугам!
Полковник представился как Максименко. А что делать? - такая фамилия, что все равно переврут.
- Хохол? - лукаво прищурился кум.
- Украинец, - подыграл ему Валерий Георгиевич.
Он уже догадался, что за вопросом последует длиннобородый "прикол" и просто решил сделать человеку приятное - авось пригодится.
- Нет, батенька мой, хохол! - Славгородский затрясся в беззвучном смехе. - Украинцы на Украине живут, а хохлы - у нас, на Дону!
"На воле" было все так же жарко, но, черт побери, уже не так одиноко. И чужбина становится ближе, если есть с кем перекинуться словом. Даже мордатый кум... как его? - Славгородский, будто бы скинул личину хамства и стал... человечнее, что ли?
