— А ведь такого «ежа» можно было бы на Луну или на какую-нибудь другую планету забросить, — задумчиво произносит Джансаев. — Сколько бы он интересных сведений передал на Землю о наших космических соседях!
Потом они умолкают на некоторое время, пристально всматриваясь в ноздреватое тело «ежа». Уралов задумчив сегодня, да и у Джансаева что-то пропала охота разговаривать. В голову лезут назойливые мысли: «А что, если корректировщик нас все-таки засек?.. Не мог он разве догадаться, что нам известна ахиллесова пята «ежа»? Тогда ему ничего не стоит прервать его передачу на первой же секунде и предоставить все остальное фотоэлементам. А они сразу же сработают, как только станет к ним поступать достаточное количество энергии, чтобы привести в действие фотореле, подключенное к взрывателю заряда «электронного шпиона».
У Джансаева даже дрожь пробегает по спине от таких мыслей…
Но вот наконец в наушниках радиотелефонов раздается условный сигнал. Капитан и старший лейтенант мгновенно выскакивают из окопчика и, пригнувшись, словно под огнем противника, стремительным броском преодолевают расстояние, отделявшее их от «ежа». И сразу же падают перед ним на траву. Какую-то долю секунды нервная спазма сковывает мышцы Уралова, но он тотчас же овладевает собой и протягивает руку к «ежу» с таким ощущением, будто кладет ее в пасть льву.
Ничего, однако, не происходит. Рука ощущает лишь твердую шершавую поверхность. «Еж» невелик, не больше футбольного мяча. Офицеры заранее договариваются, что капитан попробует перевернуть его, а старший лейтенант постарается хорошенько разглядеть со всех сторон. И вот Уралов без особых усилий переворачивает «ежа» набок, а Джансаев осматривает его нижнюю поверхность.
Она ничем не отличается от верхней. На ней не видно никаких углублений и кнопок. И вообще ни малейших признаков каких-либо креплений, резьбы или швов. Все тут монолитно. Единственная деталь, торчащая над корпусом «ежа», — это замысловатая антенка.
Как ни мало уходит времени на осмотр всего этого, оно все же идет. В распоряжении офицеров остаются теперь всего десять секунд. И тогда, не спрашивая разрешения Уралова, Джансаев выхватывает из кармана кусачки и резким движением стискивает ими тонкий стерженек антенки у самого ее основания. Капитан пытается остановить его, но антенна уже у старшего лейтенанта, а времени в запасе — всего три секунды…
Раздосадованный самовольством Джансаева, Уралов делает ему знак немедленно уходить. И они мгновенно откатываются в сторону второго, ближнего к «ежу» окопчика. Некоторое время лежат молча, переводя дух и осмысливая происшедшее…
— Не ругайте меня, товарищ капитан, — робко произносит наконец старший лейтенант. — Что же было делать?.. Не уходить же с пустыми руками?
Уралов не удостаивает его ответом.
— Зато теперь они над ним больше не властны, — убежденно заявляет Джансаев.
А капитан даже не понимает, о чем это он говорит. Кто над кем не властен? Это он о «еже», конечно… А ведь и в самом деле связь с ним теперь нарушена. Никуда он больше не пошлет информации, и ему никто ничего не прикажет. Это ведь совсем новая ситуация, и в ней нужно спокойно разобраться.
— Вы, значит, считаете, Ахмет, что он теперь неуправляем?
— Он же без связи, товарищ капитан! — горячо восклицает Джансаев. — А мы гарантированы от сюрпризов — кроме нас, никто уже его не взорвет.
— Но ведь и мы теперь не сможем к нему приблизиться, так как не будем знать, когда он начнет вести передачу…
А Джансаев так и сияет весь, хотя и сам он только сейчас окончательно осознает все значение своего поступка.
— Наоборот, товарищ капитан, именно теперь мы сможем подойти к нему безо всякого риска. Он если и заметит нас, то все равно никому уже не сообщит!
— Конечно же, черт побери! — радостно восклицает Уралов. — Спасибо, Ахмет! Ну, пошли же к нему…
— Не очень, однако! — предостерегающим жестом останавливает его Джансаев. — Фотореле у него ведь осталось…
— Конечно, Ахмет, — смеется капитан. — Не ближе чем на полметра.
— Лучше на метр.
— Ладно, не возражаю, хотя уверен, что его фотоэлементы срабатывают не дальше чем на полметра.
