— Разрешите доложить, товарищ начальник?
— Докладывайте, товарищ лейтенант.
— Старик был сегодня в районной библиотеке. Так же как и в городской, он брал книги, перелистывал их и возвращал.
— Делал он при этом какие-нибудь выписки?
— Нет. Только всякий раз, прежде чем взять новую стопку книг, сверялся с какой-то запиской.
— Какими же книгами он интересовался?
— Преимущественно художественной литературой старых изданий.
— Дореволюционными или довоенными?
— И теми и другими.
— Любопытно, — задумчиво произнес Шубин. — Ну, а какой же вы делаете вывод из этого? — обратился он к лейтенанту.
— По-моему, он ищет что-то.
— Это бесспорно, — согласился капитан. — Сможете вы достать список тех книг, которые он уже просмотрел?
— Попытаюсь.
— Узнайте также, откуда эти книги поступили. Местные библиотеки были ведь разгромлены фашистами и комплектовались заново совсем недавно.
— Слушаюсь, товарищ начальник, все будет выполнено, — ответил лейтенант.
…В тот же день Шубин встретился с Владимиром Александровичем Дружининым.
— Удалось вам узнать что-нибудь новое о Хмелеве? — спросил его Владимир Александрович.
— Пока нет, — ответил Шубин. — Роль Хмелева в дни оккупации все еще нам неясна. Формально, правда, не к чему придраться, однако многое в поведении Хмелева вызывает подозрение. Вот, к примеру, хотя бы его заявление о том, что он будто бы сообщил воинским частям, освободившим город, о минировании заводов. Части эти, по свидетельству краснорудцев, в самом деле производили разминирование, но они в основном снимали мины-сюрпризы на перекрестках дорог и в городских зданиях. О поисках же мин замедленного действия никому в городе не известно.
— Согласен с вами, — заметил на это Дружинин. — Многое тут действительно неясно. Но не бывает ведь такого положения, которое нельзя было бы распутать. Хмелев говорил мне, что саперы нашли мину в канализационных трубах завода имени Лазо. Завтра проверим, так ли это. Следы разминирования, если оно действительно было произведено, должны ведь остаться.
На следующий день утром помощнику Воеводина удалось раздобыть в городском коммунальном отделе схему давно уже бездействующей канализационной системы завода, и полковые саперы тотчас же приступили к раскопкам труб. А когда работа была в полном разгаре, один из сержантов доложил Воеводину, что его хочет видеть какой-то старик.
Майор хотя и удивился этому, но приказал привести его. Старик был рослый, бородатый, держался непринужденно.
— Думается мне, что вы канализационную трубу разыскиваете, в которой немецкая мина была поставлена? — спросил он Воеводина.
— А вам-то какое до этого дело? — нахмурясь, спросил майор.
— Я, видите ли, Хмелев, — спокойно заявил старик, — и вы обо мне, должно быть, уже слышали. Позвольте мне указать вам канализационную трубу, в которой когда-то нашли мину. Ход в нее, прорытый нашими саперами, обрушился, так что найти его нелегко.
— А откуда вы знаете, что мы ищем именно эту трубу? — подозрительно покосился на Хмелева майор.
— Потому знаю, товарищ майор, — ответил Хмелев, — что я же и сообщил о ней товарищу Дружинину. Зачем же вам перекапывать тут все, когда я вам точно укажу, где находится вход в нее.
— Показывайте, — согласился Воеводин и последовал за Хмелевым мимо разрушенных стен.
Старик шел уверенно: видимо, местность была ему хорошо знакома. Возле неглубокой воронки, поросшей сорной травой, он остановился и произнес:
— Вот, товарищ майор, тут был когда-то ход к центральной трубе заводской канализации.
— Спасибо, — поблагодарил его Воеводин. — Можете теперь быть свободны, дальше мы сами разберемся.
— Счастливо оставаться! — по-военному козырнул майору Хмелев и не спеша стал выбираться из развалин.
Солдаты Воеводина между тем расширили воронку, указанную Хмелевым, и вскоре действительно добрались до канализационной трубы, в которой имелось небольшое овальное отверстие. Майор зажег электрический фонарь, приказал двум самым опытным саперам взять миноискатели и щупы и полез в трубу.
Центральная труба была довольно широка, однако не настолько, чтобы в ней можно было свободно двигаться. Приходилось согнувшись, с трудом преодолевать каждый метр. Видимость тоже была неважная: серая поверхность трубы поглощала свет, а луч фонаря не мог пробить густую мглу. Он освещал лишь ближайшие два-три метра и терялся в темноте. Саперы тщательно просматривали и ощупывали каждую пядь пути.
