Как только меня сунули в гущу пустоголовых, раздражающих особей женского пола, Лиз повернулась и упрыгала прочь.
– О, черт, черт, черт! Надеюсь, цветы поймаю я! Что, если я поймаю цветы? Представляешь?! Нам надо подвинуться вперед. Или назад отойти. Лиз далеко бросает? Надеюсь, ни в какой люстре цветы не застрянут.
Я скрестила руки на груди в знак протеста и закатила глаза от звона в ушах: бесконечные причитания Дженни отдавались в них надоедливым звяканьем коровьего ботала.
– Надо, чтоб явились сюда эти родители и забрали своих детишек. Что будет, если кто-то из них поймает букет? Кто-нибудь велит им вернуть его обратно? Это типа реально важно. Никто не мешает им убраться отсюда.
Вздохнув, я стала обшаривать взглядом толпу, выискивая Картера, надеясь получить от него улыбку поддержки, чтобы выстоять в этой буре. Он почувствовал бы мою боль, понял бы, как муторно мне сейчас в окружении безумных.
Взгляд мой скользил по морю людей, собравшихся вокруг и внимательно смотревших. Лиз дали микрофон, и она, повернувшись спиной к женщинам-одиночкам, начала обратный отсчет:
– 5, 4, 3, 2, 1!
Наконец мой взгляд отыскал Картера, стоявшего неподалеку от Лиз. Уголки моих губ стали изгибаться кверху, как вдруг бешеная возня вокруг сбила меня с фокуса. Полетели туфли, взметнулись яркие ткани, и женщины попадали, как костяшки домино. Я высвободила руки, чтоб поскорей вырваться из этого хаоса, и тут букет, брошенный Лиз, упал мне прямо в руки, словно дар с небес.
Всякое движение на полу вокруг меня замерло, куча пихающихся женщин уставилась на меня с таким почтением, словно я у себя в ладонях держала Святой Грааль. На какой-то миг я ощутила сильнейший позыв швырнуть букет наземь и зафутболить его куда подальше.
Не знаю, что напугало меня больше. То, что порыв избавиться от букета испарился так же быстро, как появился, и я поняла, что держу в руках цветы, как младенца, в страхе, что кто-то может попытаться отнять их у меня? Или выражение невыразимого ужаса на лице Картера, которое я увидела, когда наши взгляды снова встретились?
14. Порно и шнобрикосы[49]
Моя лучшая подруга уехала на неделю проводить медовый месяц, и я чувствую себя брошенной. Мне нужно, чтоб было с кем по душам поговорить. Уверена, случись что из ряда вон, я могла бы позвать ее, только пытаться втолковывать ей, что я думаю, что Картер думает, что я хочу выйти замуж, а я думаю, что это страшит его до жути, в то время как она лежит себе на гавайском пляже на Мауи, было бы, наверное, неправильно.
«Эй, Лиз! Как медовый месяц? О, это чудесно! Кстати, о чудесном, я думаю, Картер боится, что я хочу замуж выйти, так что я все пытаюсь дать ему понять, что всамделе я замуж не хочу, зато тайком я только о том и думаю, и от этого мне делается страшно, блин, до едреной печки».
Ну да, как нельзя более здраво.
В последние несколько дней я способна думать только об одном – о том выражении на лице Картера, что появилось на нем, когда я поймала букет. Вид у него был такой же, как и в день, когда он познакомился с Гэвином и получил от сына удар в пах. Да и кто знает, что со мной-то происходит. Вдруг могу расплакаться, смотря какой-то сериал, где свадьбу показывают, или подумать, смотря другой, что невеста права, перезакладывая свой дом, чтобы заплатить за свое третье свадебное платье, расшитое стразами от Сваровски.
На днях проснулась в четыре утра, потому как не хотела, чтобы Картер узнал, что я настраиваю видик на запись киношки о свадебных нарядах и приключениях одной девицы из Нью-Джерси. Картер пришел домой на несколько минут раньше, и я вскочила с дивана как угорелая, спеша поскорее выключить телевизор.
– Ну, и чем ты тут занимаешься? – спросил Картер. Поставил свой рабочий рюкзак на пол и прошел до середины гостиной подобрать одеяло, которое я, торопясь выключить телик, смахнула на пол.
– Э‑э… уу… ничего. Я ничего не смотрела, – выговорила я, запинаясь и нервно переводя взгляд с телевизора на Картера.
Он глянул на меня, выгнув бровь, потом перевел взгляд вниз, на пульт в моей руке, палец которой все еще жал на кнопку «вкл/выкл».
