— Прошу вас, не вмешивайтесь.
Ясно, значит, разговор с проректором — секрет болтливой кокетки.
— Чем я могу помочь, милорд?
Стало нестерпимо больно. Неужели он полагает, будто девушка станет терпеливо ждать чужой смерти? Малица покачала головой. Нет, она сделает все возможное, чтобы ректор в Академии колдовских сил не сменился.
— Своим прилежным поведением. — Совсем не это саламандра ожидала услышать.
И Малицу прорвало. Глаза сверкнули, с губ сорвалось дерзкое:
— Вы другу говорили о доверии, а мне?
Ректор опешил, а саламандра направилась к камину. Потом передумала, обернулась и ровно, холодно поинтересовалась:
— Как здоровье Эдера Кносса? Надеюсь, ваших гончих тоже удастся спасти. Вы их так любите, милорд.
Лорд ти Онеш издал странный, хлюпающий горловой звук и в мгновение ока очутился подле Малицы.
— Так вас больше другие интересуют? — за равнодушием скрывались разочарование и обида.
Ректор тут же отошел и осторожно, чтобы не потревожить лорда Шалла, открыл верхний ящик стола.
— Больше, чем кто? — чуть слышно уточнила Малица, прекрасно понимая, что он имеет в виду.
Уходить расхотелось. На место страху и обиде пришел стыд. Не то, совсем не то надлежало сделать, сказать! Но как, когда ты адептка, а он ректор?
Саламандра сделала шаг, еще один и, наконец, практически уперлась в спину лорда ти Онеша. Руки дрогнули и безвольно упали вдоль тела. Нельзя же. Чувствуя, как глаза снова набухают от слез, Малица бессильно смотрела на ректора и гадала, сколько тому осталось жить. Вдруг всего пару часов? Тогда стоит ли?..
Шмыгнув носом, саламандра отвернулась и тут же ощутила теплые ладони на плечах. Слезы беззвучно полились из глаз. Внутри образовалась гулкая пустота. Скоро она затянет сердце.
Малица понимала: бежать бесполезно. Какие бы цели ни преследовал лорд ти Онеш, девушка угодила в его сети. Только вот злая судьба не позволит их затянуть.
— Я не хочу, чтобы вы умирали, милорд, — уронив голову на грудь, призналась Малица.
Ректор прижал ее спиной к себе и очертил линию подбородка, смахивая слезинки.
— Признались, — с мягким укором шепнул он.
Саламандра тяжко вздохнула. Это было очевидно с самого начала, когда лорд ти Онеш увидел, как друг обнимал подопечную. Вряд ли девушка стала бы плакать из-за назначения проректора будущим преемником демона.
Пальцы ректора нежно поглаживали, силились разогнать морщинки, вернуть губам улыбку. Он не желал впутывать во все это Малицу, это только его дело.
— Ко мне? — тихо спросил лорд, когда рыдания сменились судорожными вздохами. — Пусть Норман поспит. Он очень устал и энергетически пуст. С Кноссом все в порядке, насколько бывает в порядке у воскрешенных мертвецов. Гончих, полагаю, тоже вытащат.
Голос ректора дрогнул, и Малица еще раз убедилась, своих собак глава Академии любил, как детей. Страшно подумать, что он испытал, узнав об отравлении. Саламандра нахмурилась. Кто же добавил яд в молоко? О вкусовых предпочтениях гончих знали только в Академии, неужели Эдер проболтался?
Девушка увлеклась размышлениями и не заметила, как руки ректора освоились на талии. Возмущаться не хотелось, наоборот, Малица поняла, именно этого ей не хватало.
— Ко мне, м-м-м? — повторил вопрос ректор.
Несмотря на серьезность ситуации, саламандра не удержалась от улыбки. Глава серьезного магического учебного заведения — и вдруг дышит в ухо, как мальчишка.
— Чем вас прокляли? — Малица с трудом вырвалась из плена неги.
Если она поддастся, позволит себя увести, ректор так и оставит в неведении. В домашней обстановке о делах не говорят. Чай, кофе — и «Вам пора, Малица».
Ректор тут же убрал руки и надел прежнюю ледяную маску. Малица ступила на территорию, куда лорд ти Онеш пускать не собирался.
Кабинет вновь залил утренний свет. Саламандра с непривычки часто-часто заморгала, посапывавший же в кресле проректор будто и не заметил. Вот уж кому можно позавидовать! Хотела бы Малица в такой ситуации сохранять железные нервы! Сегодня она точно не заснет.
— Ирадос, вам тоже не помешало бы выспаться, — ушел от разговора ректор.
Лорд Шалл заворочался в кресле, тяжко вздохнул, будто поскуливая, и уткнулся щекой в обивку. Девушка не видела выражения его лица, но догадывалась, тревоги ночи отступили.
