— Мы же одной дороги! — с яростным укором воскликнула Леск.
— Вы преступники, — глухо ответил Глеш. — Если вам помочь… даже если вас всего лишь отпустить, накажут всех нас… весь род режущей травы.
— Что ты врешь! — возмущалась Леск. — Глава совета на Лисичке из наших, побережник! Думаешь, я не знаю?!
— Вы преступники, — совсем отстраненно произнес Глеш.
Рес уже очухался, растер ушибленную ногу — как только кость выдержала. Увидел, что среди рыбаков на берегу и причалах поднялась суета — все спешат к месту поединка, многие с ножами и тесаками наготове. Рес встал, и похромал к причалу — к «Эйке». Леск помогала. Оглядывались — побережники сражаются до конца, если есть за что. Не найдется у Глеша метательного ножа или свинчатки, так хоть башмаком запустит. Но Глеш перевязывал себя рукавом, даже не смотрел вслед беглецам. Значит, не за что ему башмаками кидаться, не грозит ничего здешним побережникам за то, что нарушителей древнего договора отпустили. Или это Рес сам себя успокаивает?
Глеш все-таки бросил в спину беглецам — не нож, не ботинок, а слова:
— У вас больше нет дороги.
И понимай, как хочешь — то ли беглецов их собственный народ отвергает, то ли им податься некуда, то ли и то, и другое.
Вернулись на «Эйку». Повезло с ветром — хотя и не строго от берега, но и не встречный. Рес перерубил швартов, подняли паруса — и «гонец» разогнался, с шипением резал воду. Было опасение, что выход из залива перегородят какой-нибудь цепью или баржей, но не заведено ничего такого на Лисичке за ненадобностью.
Вырвались в открытое море, и зазвучали ритмичные удары носа о волны.
А на причалах собралось немало людей — тоже прыгали в лодки, налегали на весла или поднимали паруса. Суетились, в снастях путались. Несколько малых лодок вырвались из залива довольно быстро, но запрыгали на высокой волне и отстали, а большие суда были слишком тяжелы и неповоротливы — не им спорить в скорости с «гонцом».
Одним из последних отчалил десятивесельный ял, когда на нем подняли обширный прямой парус и налегли на весла, пошел быстро.
Рес, поставив Леск на руль, смотрел с кормы. Сначала отстали малые лодки, потом один за другим разворачивались большие. Наконец, остался только десятивесельник, он даже настигал. Поначалу Рес рассчитывал, что гребцы быстро устанут, но они, похоже, умели распределять силы, ял не терял скорости — приближался к «Эйке», хоть и медленно. Да и были гребцы на смену — в яле не десять человек, а больше двадцати. Рес разглядел сверкающий шлем стражника — может быть, того самого — и седую шевелюру Глеша. Шапочку клинный где-то потерял.
Рес терпеливо ждал, сжимая в руках шкот, смотрел на преследователей. Выносливый народ островяне, прямо неутомимыми кажутся — ял не теряет хода, хотя остров Лисичка уже скрылся из виду. Так ведь и настигнуть могут. Рес решил дождаться хотя бы, пока ял приблизится на расстояние выстрела из лука.
Но гребцы начали меняться гораздо раньше — два задних весла поднялись, уставшие гребцы встали, а свежие взяли у них весла. А Рес крикнул:
— Поворот!
Они с Леск быстро переложили паруса, и «гонец» пошел круто к ветру. Верный расчет: с яла донеслись приказы табанить, поворачивать, но уставшие гребцы послушались не сразу. Все же повернули, пошли наперерез. Даже приблизились на расстояние выстрела и выпустили несколько стрел — часть не долетела, остальные упали в воду за кормой «гонца». Не владели островяне навыками морских лучников. А Рес владел: наложил беличью стрелу, учел ветер и выстрелил. Стрела упала в ял — крика боли не донеслось, это и к лучшему, не хотел Рес попадать в человека, пугнуть только. И действительно напугал — весла ударили друг о друга, и ял потерял ход. Скоро отстал совсем — прямой парус не годился для плавания круто к ветру, к тому же свежему, при котором на одних веслах за «гонцом» не угонишься.
Рес смотрел, как исчезает за кормой ял преследователей. Думал. Что делать дальше? Куда вести судно, за что бороться? И есть ли вообще ответы на эти вопросы?
— Почему же нас не приняли, — пробормотал Рес тихо.
Но Леск услышала:
— Представь, что приходит к тебе человек черной души, убийца и насильник. И просит помощи. Пусть даже он твой ближний родственник — примешь ты его? Поможешь? А нарушить древний договор это… не многим лучше.
