Клинок прижался к горлу Ларкина. Он почувствовал, как острый металл впился ему в кожу.
— Какого феса тут творится?
Логлас приближался к ним по окопу, сжав кулаки. — Куу? Что, фес подери, ты делаешь?
Превозмогая давление на своей шее, Ларкин закричал. На удивление, его крик оказался похож на свист.
Свист. Ещё два. Потом ещё один.
Логлас остановился и посмотрел вверх. Снаряд угодил в заднюю стену огневой секции и сдетонировал, взметнув грязь, жижу и куски облицовки на пятьдесят метров в воздух. Это был, как минимум двадцатифунтовик.
Ларкин видел его, видел сам снаряд. Матово-серый корпус, зазубренные стабилизаторы, словно в замедленной съёмке. Он увидел огромную вспышку и то, как один из стабилизаторов, рваный кусок металла размером двадцать на десять сантиметров, вращаясь в воздухе, с визгом вылетел из эпицентра, словно детская метательная игрушка.
Логлас содрогнулся от взрывной волны, а летящий стабилизатор ударил его по лицу. Время будто замедлилось, и Ларкин увидел, как Логлас сперва нахмурился, потом сморщился, а затем придал своему лицу такое выражение, которое не смог бы повторить ни один живой человек.
Сначала на месте носа Логласа разверзлась воронка, а затем лоб с куском скальпа оторвался от черепа, словно отдёрнутая занавеска.
Лицо исчезло, затянутое в дыру, пробитую осколком, а затем вращающийся стабилизатор вылетел через затылок, разбрасывая осколки черепа и кровавое месиво. Голова Логласа дёрнулась и запрокинулась, ломая шею.
— Неееет! — заорал Ларкин. А потом рёв от взрыва накрыл и оглушил его.
Кольм Корбек вышел из блиндажа на станции 295 примерно за шестьдесят секунд до того, как упал первый снаряд. Он задержался на огневой ступени, нахмурился и сложил ладони, чтобы защитить глаза от дождя.
— Шеф? — позвал Рерваль, его вокс-офицер. — Что-то не так?
Корбек почуял запах шомпольного аммиака на ветру. Батареи готовились открыть огонь. Рерваль со смесью ужаса и очарования увидел, как Корбек медленно поднял свисток и дунул.
Рерваль схватил рожок вокса и заорал. — Артобстрел!
Он успел крикнуть трижды, прежде чем раздался зловещий щелчок, возвестивший о том, что электромагнитный импульс от вражеских орудий оборвал вокс-связь.
А потом посыпались снаряды.
Они падали под дождём. Они сами напоминали дождь. Они накрыли передние огневые окопы линии Пейнфорк 55-го сектора от 251-ой до 315-ой станции и часть 56-го сектора до станции 349.
Десяток снарядов каждую секунду. Крупнокалиберные, из далёких супер-осадных батарей, и поменьше – гаубичные снаряды с позиций Шадик. За две минуты воздух наполнился туманом из грязи и расщеплённых в пыль осколков, простиравшимся на пятнадцать километров. Земля содрогалась.
Между станциями 293 и 294 Роун и Домор успели отправить своих солдат в укрытия. В третьем взводе Велн и Леклан получили осколочные ранения, Торез потерял руку, а Фамос лишился головы. Пять метров огневой траншеи и траверс в придачу просто исчезли в буре разлетевшейся вокруг земли.
Сержант Авгун Сорик проспал первые тридцать секунд атаки. Рёв и вибрация не потревожили его сон. Рядовой Вивво тряс его и орал ему в лицо.
Сорик моргнул и взглянул на бледное лицо Вивво в полумраке блиндажа на станции 292.
— Что? — кратко спросил он. Но отовсюду слышались раскаты грома и голоса, а маленький походный столик дрожал в такт канонады.
— Гак! — Сорик фыркнул и вскочил на ноги. Как он мог проспать это?
Несмотря на постоянный вой снарядов, он слышал, как от стен блиндажа отскакивают осколки. Кто-то звал врача.
Невысокий, коренастый и седой, он обладал могучим смехом и едким, как кислота, нравом. На Вергхасте Сорик был начальником плавильного завода, во время войны ему пришлось стать командиром отряда, борцом сопротивления. Его подвиги подарили ему шрам вместо одного глаза, хромоту и вечное уважение Вервунцев. Ибрам Гаунт без долгих размышлений назначил Сорика старшим командиром взвода.
За свой крепкий сон ему стоило благодарить своё прошлое, когда он мог вздремнуть, несмотря на грохот плавильных линий. Теперь ценный навык казался обузой.
Он выволок Вивво на улицу, пригибая юношу рукой к земле. Воздух был наполнен плотным клубящимся туманом, от которого они оба кашляли и едва могли дышать. Вокруг не было видно ничего, кроме завихрений пара и резких ярких вспышек. Парапет на 292 был довольно низким и заболоченным; у переднего края образовалось широкое озеро. Падающие в него снаряды поднимали брызги и густой пар.
