Смеялся со всеми и Андрей. Хотя Екатерина Ивановна снова поставила ему две тройки, а одну с минусом. У Ерошкиной с начала года по всем предметам колы и двойки, редко тройку получит, так на то она и Ерошкина Нина. Ей бы среди детдомовских быть - похожа на них, такая же грязнуля, а у доски вообще ничего не может сказать. Если произнесет чего, то так тихо, что учительница не слышит. Прическа у нее взрослая: густые волосы наверх собраны и как бы слегка растрепаны; когда краснеет, то шея сзади остается белой. Стоит, пошевелиться боится. Только и ждет, когда посадят на место. Почти все детдомовские так себя ведут, на жалость рассчитывают, а сами такие себе на уме... Он-то не Ерошкина. У него полно твердых трояков и четверок, даже пятерки иногда, правда редко, мелькают.
Глава 3. Детдомовские
Иногда Андрею хотелось сменить свое житье в их квартирке на втором этаже высокого деревянного дома, бывшей подмосковной даче какого-то фабриканта, как и все дома в округе, отошедший поселковому совету, на детдомовское, но он чувствовал, что у них все не так просто. Там действуют неизвестные ему безжалостные законы, которых, он предчувствовал, ему не вынести, но познать их жизнь ему иногда хотелось сильно.
Что у них все не просто, было видно по группе детдомовских - мальчишек и девочек - в их классе, по малозаметным штрихам в их обращении между собою: это было не уважение человека человеком, а уважение только силы, одной силы, и ничего другого. Андрей долго не хотел в это верить...
И среди них были ребята различных характеров, но все они в определенных условиях, например давая противнику отпор, вели себя одинаково: даже самые робкие и вежливые начинали как-то неестественно петушиться, сжимать кулачки, принимать за чистую монету то, в чем Андрей видел просто шутку. А когда Андрей только начал сжимать кулаки, они бы уже валтузили и плевались кровью. Болезненное самолюбие детдомовских всегда было возбуждено. Это состояние поддерживалось не прекращавшимися внутренними стычками и ссорами, потому избиение кого-то на стороне для них часто было в определенном смысле отдушиной, местью за разницу в существовании.
Свою независимость детдомовские отстаивали неуклюже, но неустанно: вдруг их начинало раздражать, что все их жалеют, пристают с поблажками. Обычно так бывало после общих собраний воспитанников, где им напоминали, что они находятся на государственном обеспечении, что у них должно быть особенно развито самолюбие и гордость и т. д. и т. п. А тут лезут с нежностями - все равно родителей не замените. Многие из них помнили своих родителей или близких родственников, многие имели одиноких матерей или отцов. Поэтому несколько дней после такого собрания детдомовские ходили словно умытые: сдержанные, дисциплинированные, не просили "сорок восемь", одергивали слабых, отталкивали настырных и всем своим видом показывали, насколько они теперь изменились: уроки готовят сами, есть не просят, на переменках не дерутся. В такие дни они подчеркнуто сторонились поселковых, подтягивались в учебе, радовались друг за друга хорошим отметкам, чувствовалось, что они хотят кому-то доказать, что они "не такие". (Этот "кто-то" оказывался их старшей воспитательницей.)
Дня через два-три, получив несколько хороших оценок, устав не бузить, сдерживаться, детдомовские расслаблялись, их жизнь входила в старое русло. Со временем Андрей научился улавливать эти изменения в настроении детдомовских. Он понял, что сторонняя благотворительность их раздражает - и правильно, самому не нравилось это, куда проще поделиться на равных, спокойно: хочешь - бери, не хочешь - не бери. Поэтому, когда ребята пригласили к себе, он пошел.
В четыре часа Соловьева у ворот детского дома не было. Андрей понял, что тот и не появится, но остался ждать - договорились же. Мимо проходили детдомовские, иногда знакомые по школе, но в школе они были другие. Наверное, и я сейчас другой, не как в школе, подумал Андрей. Все смотрели на него с немым вопросом: ты чего здесь забыл? Он отошел в сторону, знакомых пацанов не было.
