Мы полагали, что вражеские войска задержатся в Ровно, и решили на следующий день атаковать город с разных направлений. Кроме 4-й и 6-й дивизий в операции должна была участвовать и 14-я. Поэтому А. Я. Пархоменко получил задачу, не считаясь с усталостью конского состава, ночью безостановочно двигаться к Ровно и в 12 часов во взаимодействии с 4-й и 6-й дивизиями атаковать противника с юга.
Однако к утру наша разведка обнаружила, что крупные колонны противника стали отходить по шоссе на Луцк. Части С. К. Тимошенко сразу же перешли в наступление и захватили большое число пленных, обозы. Днем при содействии бригады 4-й дивизии они овладели Ровно.
Боевое знамя Конармии вновь развевалось над Ровно. Хотя мы не смогли полностью разгромить 2-ю польскую армию и главным ее силам удалось прорваться на запад, к Луцку, это была крупная победа. Прочное овладение Ровненским районом открывало нам путь на Брест, создавало возможность удара по флангу и тылу неприятельских войск в Белоруссии, способствовало успеху армий Западного фронта, которые продолжали успешно наступать и 11 июля освободили Минск.
О трудностях, которые возникли у польских войск после нашего прорыва к Ровно, лучше всего судить тому, кто их испытал. Поэтому здесь уместно будет сослаться на свидетельство польского военного историка Бернацкого. Говоря об операции Конармии, он признает, что, "форсировав р. Горынь и захватив важный коммуникационный узел (имеется в виду Ровно. - С. Б.), она разорвала польский фронт на пространстве от Александрин до Изяслава, своим ударом она возбудила во фронтовом польском командовании мысль о невозможности ликвидации этого прорыва и необходимости отхода польских армий Укрфронта на 100 километров на запад. Дорога на Луцк и Ковель, а равно на фланг и тылы 6-й польской армии была открыта. 2-я польская армия была сброшена со своих коммуникационных путей в лесисто-болотистое пространство на север р. Горыни, что в свою очередь могло создать для нее критическое положение из-за невозможности организации своего снабжения. Затем новое положение польских армий (отошедших на запад) отразилось на моральном состоянии как польского командования, так и подчиненных ему частей, подтверждая еще раз, что, кроме мелких удач, разбить Конармию не удается и бои с нею каждый раз кончаются нашим отходом"{51}.
Днем 10 июля в Ровно конармейцы при большом стечении жителей города с воинскими почестями провожали в последний путь своего любимца Олеко Дундича.
Сотни людей, знавших героя или слышавших о его подвигах, в скорбном молчании стояли вокруг свежевырытой могилы. Низко опустил обнаженную голову верный друг Дундича, его ординарец Ваня Шпитальный. Это он, рискуя жизнью, под огнем противника вынес с поля боя тело Олеко, поймал и вывел в безопасное место его коня. Мне, как, наверное, и Шпитальному, и многим другим, трудно было поверить, что мы потеряли нашего Дундича, который презирал смерть, но страстно любил жизнь и часто говорил, что непременно доживет до полной победы пролетариата России и освобождения сербского народа от ига национальной и иностранной буржуазии.
Дундича в армии по-настоящему любили. И когда я сейчас размышляю об истоках этой любви, то прекрасно понимаю, что завоевал он ее не только личной храбростью. Ведь храбрецов в Конной было очень много. Мне кажется, не последнее значение имело то обстоятельство, что в глазах конармейцев Олеко Дундич олицетворял лучшие благородные черты бойца-интернационалиста, который по своей воле пришел бороться за свободу русского народа. Ну и, конечно, прекрасные качества характера. Олеко был человеком большой души, жизнерадостным, милым и сердечным товарищем. Он умёл дорожить дружбой и обладал большой скромностью. За друга Дундич способен был, не задумываясь, отдать свою кровь, каплю за каплей.
Вражеская пуля оборвала жизнь замечательного богатыря, которого К. Е. Ворошилов метко назвал львом с сердцем ребенка.
В тот день с воинскими почестями мы похоронили и еще одного прекрасного человека - командира 9-го автобронеотряда коммуниста орденоносца Павла Никоноровича Бахарева. Уроженец деревни Новое Село, из-под Углича, он с первых дней революции с оружием в руках боролся за Советскую власть. Я узнал его как хорошего организатора, отважного командира бронеотряда еще во время боев под Царицыном. Затем вместе с красными конниками он участвовал в боях за Воронеж, Касторную, Донбасс, Таганрог и теперь вот на польском фронте. С болью в сердце я простился с этим мужественным солдатом революции, навсегда сохранив в памяти его светлый образ.
