Свобода самостоятельного управления дарована вам не царем и князем, а самими же трудящимися. Это дает нам широкое право надеяться, что различным бандитским и разбойничьим выступлениям не будет больше места в красной свободной Чечне. Отныне в Чечне наступит порядок, и трудовой народ построит свою трудовую, новую жизнь.
Да здравствуют красные орлы недоступных гор Кавказа!
Да здравствует новая красная Чеченская область!
Да здравствуют свободные воины - красные чеченцы!
Свою речь Климент Ефремович закончил под громкие крики "ура". Оркестр исполнил "Интернационал".
Затем слово предоставили мне. Я рассказал о Красной Армии, о победах, одержанных над Деникиным, Колчаком, Врангелем, белополяками, о том, как создавалась 1-я Конная, о подвигах конармейцев. Наша Советская Родина так сильна в военном отношении, сделал я вывод, что никому из врагов не удастся отнять у нас завоевания Октября.
Приветствуя народ свободной Чечни, я высказал уверенность, что теперь чеченский народ наведет у себя твердый революционный порядок и на чеченской земле не будет места тем, кто покушается на права и жизнь трудящихся.
Выступил Эльдерханов. Он говорил о нуждах чеченского народа: нет школ, нет больниц; дороги и мосты находятся в плохом состоянии. Бандиты нападают на железные дороги, нефтепромыслы, совершают грабежи. Действия бандитов позорят чеченский народ, мешают укреплению его дружбы с русскими, дагестанцами, осетинами, ингушами. Надо навести в области твердый советский порядок.
После него произнесли речи Микоян и Левандовский. Затем слово взял мулла Ут-Гаджиев. Он сказал, что наемники Антанты распространяют слухи, будто большевики уничтожают мечети, вырезают всех мулл.
- А я был в Москве, - заявил Гаджиев, - зашел там в мечеть. Несмотря на то что в центре России проживает весьма малое количество горских народов, все мечети находятся в полном порядке.
Мы собирались после митинга вернуться в Грозный. Но нас пригласили в гости. Делать нечего, пришлось остаться, иначе чеченцы сочли бы нас трусами. Разместили нас в двух комнатах большого дома. Никакой мебели нет. Расселись на подушках, на коврах. Эльдерханов разъяснил нам, каковы обычаи чеченцев, что и как мы должны есть, как себя вести. Пока мы угощались, у дома собралась молодежь. Послышалась музыка. Начались своеобразные горские танцы, стремительные, шумные. Мы вышли к молодежи, вместе с хозяевами стали аплодировать танцорам. Число танцующих все увеличивалось. Не выдержал и пустился в пляс гармонист. Одновременно он плясал и играл. Загорелась кровь и у меня. Вспомнил наказ Ворошилова - вести себя с достоинством, но по-пролетарски - и посмотрел на него. Он понял меня, улыбнулся и кивнул головой. Я вошел в круг и принялся плясать, да с таким азартом, как будто сам жил в горах, лихо отплясывал лезгинку. Чеченцы были в восторге. Круг зрителей рос. Десятки людей в такт хлопали в ладоши и громко кричали: "Асса! Асса!"
Поздно ночью закончилось веселье. Мы уже собрались лечь, когда нам доложили, что в ауле находится вожак одной из бандитских шаек Али Митаев. Остались в селе и другие главари вооруженных отрядов, присутствовавшие на митинге.
Не один раз приходилось нам проводить разъяснительную работу среди врагов, ожидая каждую секунду, что вот-вот пойдет в ход оружие. Почему же не воспользоваться случаем и теперь? И мы поручили Эльдерханову пригласить Митаева в дом для беседы.
И вот распахнулась дверь. В сопровождении двух охранников в комнату вошел стройный средних лет мужчина в национальной чеченской одежде, на поясе - кинжал, револьвер, сбоку - шашка. Это был Али Митаев. Мы пригласили его сесть. По его знаку охранники вышли.
Беседовали через переводчика. Мы спросили, почему он борется против Советской власти, которая стоит за народ и которая дает право народу. Он ответил, что борется с русскими угнетателями. В свое время царское правительство арестовало и отправило в тюрьму его отца, где тот умер. Такая судьба ждет и его, Али Митаева, и других.
Мы заявили, что Советская власть за действия царского правительства не отвечает, а против него, Али Митаева, мы ничего не имеем и готовы гарантировать ему и всем его товарищам полную свободу, если, конечно, он прекратит борьбу с Советской властью.
