Из полештарма помчались мотоциклисты, поскакали конные связные с распоряжениями начдивам. 4-й дивизии следовало отойти к Станиславчику и занять восточный берег реки от Войтовича до Монастырька, прикрывая Броды с северо-запада. 11-й предстояло отступить на рубеж Хациско - Соколовка Брахов и закрепиться западнее Бродов. С. К. Тимошенко получил приказание одну бригаду двинуть для помощи 14-й дивизии, чтобы нанести удар противнику в направлении Жабокрики, Глубокая Долина, Демидовка и отрезать неприятельские части, прорвавшиеся к Радзивиллову. Двум его бригадам предстояло выполнять прежнюю задачу. Из района Рожнева срочно перебрасывался к Клекотову, на северо-запад от Радзивиллова, армейский резерв - Особая кавбригада. 47-й стрелковой дивизии предлагалось ускорить выход к реке Стырь и установить локтевую связь с 6-й кавалерийской дивизией.
Вскоре после отъезда связных мы с К. Е. Ворошиловым и адъютантом П. П. Зеленским в сопровождении эскадрона Реввоенсовета поскакали по шоссе на север в 6-ю дивизию, где сложилась наиболее тяжелая обстановка. Не успели отъехать и двух километров от Бродов, как над городом появились неприятельские аэропланы. Тут же послышались взрывы бомб, треск пулеметов.
Вражеские летчики действовали нахально, снижались так, что летали чуть выше крыш, обстреливали из пулеметов улицы города. Обидно было за нашу беспомощность. В последнее время налеты авиации противника участились, а мы, к сожалению, не могли с этим эффективно бороться. Зенитной артиллерии у нас не было, а большая часть аэропланов авиагруппы Конармии пришла в негодность. Лишь несколько машин использовалось для разведывательных полетов.
В пути встретили штаб 6-й дивизии, отходивший в Конюшков. Начальник штаба К. К. Жолнеркевич доложил, что начдив и комиссар находятся в боевых порядках частей. Туда направились и мы.
Километрах в трех за Конюшковом, на опушке рощи, увидели небольшую группу людей. Среди всех выделялись рослые Тимошенко и Бахтуров. Впереди грохотала артиллерия, слышалась дробь пулеметов.
- Ну как у вас дела? - соскочив с коня, подошел я к начдиву.
- Первая и вторая бригады ведут бой, а третья в резерве, - ответил начдив. - Сорок седьмая дивизия все еще не подошла, и правый фланг у нас открыт. Противник, используя это, пытается обойти справа.
Действительно, было видно, как из леса, южнее Лешнева, выходила и рассыпалась в цепи неприятельская пехота, обтекая фланг дивизии. На опушке блеснуло пламя, а спустя несколько секунд метрах в двухстах от нас взрывы взметнули землю.
- Почему не атакуете пехоту? Ждете, когда она выйдет вам в тыл? спросил я Тимошенко.
- Нечем, товарищ командарм. Двинуть в лоб в конном строю третью бригаду рискованно. Огонь сильный. Погубим людей и лошадей.
- Немедленно ко мне комбрига третьей, - приказал я.
С места галопом сорвался один из ординарцев начдива, а через пять минут к нам, огибая кусты, торопливо шли два человека. Один - высоченного роста, широкоплечий, в серой кубанке - и второй - много ниже, молодой, чуть прихрамывающий, с небольшими усиками на красивом загорелом лице.
- Вот этот высокий - Колесников, - показал Тимошенко. - Всего три дня назад командовал эскадроном. А теперь комбриг. И так во всей дивизии. Полками командуют вчерашние комэски и комвзводы, а взводами и даже эскадронами - рядовые бойцы.
Во втором из подходивших я узнал комиссара бригады П. К. Гришина. Комбриг подошел, поправляя на ходу портупею. Шагах в трех от нас остановился, приложил к кубанке руку с растопыренными узловатыми пальцами и, глядя на меня сверху вниз, пробасил:
- Командир третьей бригады Иван Колесников.
- Видите неприятельскую пехоту?
- Вижу!
- Приказываю атаковать ее правый фланг, отрезать от леса и уничтожить. Не сделаете этого, считайте, что вы не комбриг. Задача ясна? - строго посмотрел я на Колесникова.
- Понятно. Значит, атаковать и уничтожить.
- Вы слышали приказ командарма? - повернулся Ворошилов к комиссару бригады.
- Да, - ответил тот.
- Так вот, товарищ Гришин, если он не будет выполнен, не считайте себя комиссаром.
