Петра Зеленского, всегда сопровождавшего меня, не было. Я выглянул во двор, увидел своего ординарца:
- Гуров, коня! И сам живей собирайся, поедешь со мной.
Ворошилов понял, что отговаривать меня бесполезно, и только посоветовал взять сильную охрану.
- Не стоит, Климент Ефремович. Двоим и быстрее, и безопаснее. Меньше внимания будем привлекать.
Через несколько минут мы с Гуровым мчались на запад, к Станиславчику. Взятый у противника еще во время прорыва польского фронта добрый конь просил свободы, но я сдерживал его, зная, что путь предстоит нелегкий.
Действительно, уже километрах в пяти от Бродов дорога испортилась. Она оказалась изуродованной снарядами, перекопанной канавами, забросанной валежником. По обочинам, а иногда и прямо на проезжей части торчали колья с колючей проволокой. Куски ее висели на кустах, опутывали стволы деревьев, ощетинившись, высовывались из ручьев и мелких болот.
В пути мы познакомились с чудом оборонительных сооружений того времени - бетонированной траншеей. Она была настолько широка и глубока, что по дну свободно могли ехать рядом два всадника.
В Станиславчике наших частей не оказалось. Я спросил встреченного на улице маленького, щупленького и шустрого старичка, как нам проехать в Топоров. А он оказался таким словоохотливым, что битых десять минут говорил обо всем, но только не о дороге.
- Да ты, дедунь, подожди. Скажи лучше, как проехать в Топоров? перебил его Гуров.
- Ах, в Топорив? Так бы и казав. Бачишь, он той хрэст? Туды нэ треба ихать, - зачастил он, указывая на запад. - Там, кажуть, полякы ховаються, сам чув, як вранци стрилялы.
- А как же все-таки проехать? - нетерпеливо допытывался я.
- О це Монастырек. Як выйдэшь из нього, зразу завертай направо и по дорози прямисенько в лис. Як лис пройдэшь - там и будэ Топорив.
Поблагодарив, мы поехали по указанному пути, а старичок вслед нам что-то кричал, размахивая руками. В Монастырьке находились обозы одной из бригад 11-й дивизии.
- Что у вас произошло? - обращаюсь к первому попавшемуся бойцу.
- Паника тут небольшая была, товарищ командарм, - догадался он, что я имею в виду. - Везли, стало быть, патроны и в лесу напоролись на конных поляков. Ну и маленько растерялись. Однако все-таки отбились. Только несколько повозок поломали.
- Видно, что "маленько", если повозки поломали... А где дивизия? Тоже, может, "маленько" разбита? - повернулся я к подбежавшему командиру.
- Что вы, товарищ командарм! Она там, где вчера была. Сюда приходил полк, прочесал лес и обратно. Нам приказали пока ремонтироваться.
Командир - это оказался старший по обозам - показал, как проехать в штаб Морозова.
Через пять минут мы были в густом лесу, насыщенном терпким запахом гнили и хвои. Дорога здесь оказалась еще хуже, чем от Бродов к Станиславчику. На некоторых участках лошади шли по колено в грязи, спотыкаясь о корни деревьев, разбрасывая брызги коричневой жижи и попадая в скрытые водой ямы. Прошло не меньше часа такой адской езды, прежде чем лес начал понемногу редеть. Дорога пошла посуше, и я пустил коня карьером, изредка оглядываясь на Гурова и убеждаясь, что он не отстает.
Ближе к Топорову сплошная чаща сменилась перелесками. Объезжая один из них, я заметил конницу, стоявшую без движения на сравнительно широкой равнине.
- А вот и наши! - радостно вздохнул Гуров.
- Подожди радоваться, надо разобраться, - прервал я ординарца, заслышав рокот и заметив, как из-за леса вынырнул аэроплан и пошел на посадку прямо к коннице.
Действительно, это было странно. Конница похожа на нашу, а аэроплан определенно вражеский.
Но через несколько минут все выяснилось. Летчик, оказывается, ошибся, посадив машину в нашем расположении. Всадники с криками, размахивая клинками, устремились к нему. Они были уже почти рядом, когда аэроплан, взревев, запрыгал по кочковатой земле и, медленно набирая высоту, улетел на запад.
- Кто же так делает? Стрелять надо было, а не шашками размахивать, подъезжая, упрекнул я бойцов. Меня огорчило, что они упустили вражеского летчика. Если он был связным, то мог располагать важными оперативными документами.
