Великие дела, совершаемые Владимиром Ильичем, создавали в моем воображении образ его какой-то особенный, могучий. И хотя я слышал, что Ленин на вид обыкновенный человек, мое воображение все-таки рисовало его высоким, широкоплечим, с большой головой и суровым взглядом, в одежде рабочего и кожаной фуражке пролетария-металлиста. Почему в одежде рабочего? Да потому, видно, что в сознании крестьянина с обликом Ленина связывалась руководящая роль рабочего класса...
Мои мысли прервало движение среди делегатов. Я посмотрел туда, куда устремили свои взоры окружающие, и увидел Владимира Ильича. Он быстро шел по коридору. Смотрю - и действительно человек он такой же, как все: среднего роста, совсем обыкновенный, только голова большая, широколобая. Сверкающие глаза, живое, подвижное лицо придавали Ильичу какую-то особую привлекательность.
Ленин направлялся к нам, а я, робея, лихорадочно соображал, что же мне сказать, да так, чтобы от всех бойцов?
А Владимир Ильич уже подходил, окидывая нас проницательным взглядом. Остановившись, подал мне руку.
- Вот это и есть тот самый Буденный? - быстро спросил, щуря свои умные глаза и внимательно рассматривая меня. - Как дела, товарищ Буденный?
Я смутился и, сам того не замечая, выпалил:
- Слава богу, Владимир Ильич!
- Это, выходит, по-русски хорошо. Значит, "слава богу"? - повторил он и рассмеялся звонко и заразительно.
От простоты, с которой держал себя Ленин, робость моя как-то сразу пропала, и я почувствовал себя легко, непринужденно.
- О вашем приезде мне известно, но не ожидал видеть вас так скоро. Сейчас пойдемте на заседание, а о ваших делах поговорим позже.
Во время работы съезда, который обсуждал важнейшие вопросы хозяйственного строительства и роли профсоюзов, я слушал выступавших делегатов, но смотрел больше на Владимира Ильича. Он весь был поглощен работой. Что-то записывал, тихонько обращался к рядом сидящим, в знак согласия или несогласия покачивал головой, снова делал пометки в блокноте. На его лице живо отражались и чувство одобрения, когда оратор высказывал правильные мысли, и недовольство ошибочными взглядами.
После заседания В. И. Ленин пригласил нас с К. Е. Ворошиловым к себе в кабинет, здесь же, в Кремле.
- Прошу вас рассказать, и как можно подробнее, о ваших делах, о бойцах, об армии, - сказал он, заботливо усаживая нас в кресла.
Мы доложили обо всем, что Ленина интересовало. А он хотел знать буквально все: состояние политической работы в частях, отношение конармейцев к политике партии, к Советской власти, настроение бойцов, классовый, национальный и даже возрастной состав армии.
Рассказывая о людях, я упомянул, что у нас есть и моряки, которые с кораблей пересели на коней и стали отчаянными рубаками.
Глаза Ленина как-то по-особому заискрились.
- Вы подумайте, какие герои! - воскликнул Владимир Ильич. - Будто созданы для революции! Да они и начали ее выстрелом "Авроры". Это есть образец борьбы за социализм!
- Советскую власть бойцы считают родной властью, партии нашей верят. Доказательством этому служат рост партийных рядов армии и высокая политическая активность красноармейских масс.
- Очень хорошо. Используйте этот подъем. Постоянно опирайтесь на коммунистов и беспартийный актив, - посоветовал Владимир Ильич. - Будьте в самой гуще красноармейцев, прислушивайтесь к их мнению, запросам, советуйтесь с ними, направляйте их революционную энергию к единой цели - к победе над врагом.
С живым интересом выслушал В. И. Ленин мой рассказ о действиях конницы на Южном и Кавказском фронтах.
- Что же, выходит, мы правильно поступили, создав Конную армию. Таких армий не было в истории. Белые имели только конные корпуса... Да, товарищи, - продолжал Ильич, воодушевляясь, - революция ломает все старое, отжившее и выдвигает новые, прогрессивные формы организации, в том числе и в военном строительстве.
В. И. Ленин поинтересовался результатами наших переговоров с главкомом о переброске Конной армии на Украину. Мы ответили, что вопрос остался нерешенным.
- Какие же у вас встретились трудности? - спросил Владимир Ильич.
