— Благодарю тебя.
С четверть часа в комнате графини было тихо. Она мерно дышала и как будто спала, и никто не решался нарушить ее сон ни движением, ни звуком. Потом лицо ее приняло обычный цвет и покрылось нежным румянцем. Она потянулась и открыла глаза.
— Умаялся, бедняжка? — улыбнулась она Нафанаилу. — Ты очень силен. Я, как никогда, чувствовала твою огромную волю. Ничего, с сегодняшнего дня моя болезнь быстро пойдет на убыль. Верно, доктор? — обратилась она к Гуфеланду.
— Совершенно точно, — ответил доктор. — Сегодня у вас был кризис, после которого всегда наступает быстрое излечение.
— Вот видишь, — внимательно посмотрела на Кекина Наталия Платоновна. — Ты снова спас меня. Потому что, если бы ты не пришел сегодня, кризис мог бы убить меня. А ты мог не прийти?
— Мог, — честно ответил Нафанаил.
— Почему? — не отводила от него взгляда Натали. — У тебя была мысль оставить меня и уехать?
— Да. Потому что…
— Пожалуйста, не беспокойте графиню своими проблемами в ее положении, — нервно перебил Кекина доктор.
— Тогда я сама узнаю, что за повод был у Нафанаила Филипповича, чтобы оставить нас, — спокойно заявила Натали и прикрыла глаза.
Наступило тревожное молчание. Казалось, что графиня что-то вспоминает, и прошло не менее десяти минут, пока она, наконец, не сказала:
— Бедный Фанечка. Тебя обвинили в воровстве?
— Да, — просто ответил Кекин.
— Повторяю, волноваться графине в ее состоянии крайне опасно, — уже вскричал доктор.
— У меня прекрасное состояние, — с улыбкой произнесла Натали. — И вам, доктор, совершенно не стоит беспокоиться.
— Я беспокоюсь только о вашем здоровье, — уже спокойно парировал Гуфеланд.
— Да, это правда, — положила свою ладонь на руку Кекина Натали. — В этой гнусной истории с векселями Фердинанд Яковлевич замешан менее всего. Просто он испытывает ко мне сердечную склонность и ревнует меня к вам.
— Простите, графиня, — поднялся доктор, — мне мое присутствие здесь кажется уже излишним.
— Останьтесь, прошу вас, — подал со своего места голос граф. — Я хочу во всем разобраться и запрещаю кому бы то ни было покидать эту комнату без моего разрешения.
— Наш добрый доктор, — продолжила Натали, — конечно, заинтересован, чтобы Нафанаил Филиппович покинул имение. Но к истории с векселями, повторяю, он не имеет никакого отношения.
— А кто имеет? — поинтересовался Нафанаил.
— Все остальные. Кроме тебя, конечно.
— И его сиятельство? — удивился Кекин.
— Папенька имеет к этому делу самое малое касательство. О заговоре против тебя он ничего не знал, его просто использовали втемную.
— Меня? Использовали? Втемную?! — вскричал Волоцкий. — Кто?!
— Давайте я расскажу все по порядку. Итак, — Натали обвела всех присутствующих внимательным, спокойным взором, — саму идею скомпрометировать господина Кекина и тем самым удалить из нашего дома невольно подали вы, батюшка.
— Что за чушь? — вспыхнул праведным гневом Волоцкий. — Я никогда не хотел, чтобы господин Кекин оставил нас, по крайней мере, до твоего полного выздоровления. Это хорошо известно Нафанаилу Филипповичу.
— Да, это так, — подтвердила слова графа Натали. — И все же именно вы, пусть невольно и, конечно, без всякого злого умысла подсказали возможность удаления господина Кекина. Помните, когда я, но не теперешняя, а находящаяся в полном здравии, просила вас в очередной раз выгнать Нафанаила Филипповича из дому? И вы в очередной раз отказали в этой просьбе, заявив, что господин Кекин честный и благородный человек, и отказывать ему от нашего дома нет причин?
— Да, — подтвердил граф, — все именно так и было.
— А потом она, — продолжала Натали отделять себя просветленную от себя же иной, — спросила вас, что бы было, если бы вы вдруг разуверились в вашем госте? Тогда вы прогнали бы его из дома? «Ну, если бы он совершил какой-нибудь бесчестный поступок», — произнесли вы не очень уверенно, но все же произнесли. Это означало одно: уличенный в каком-либо бесчестии господин Кекин скорее всего был бы выдворен из нашего дома. Мне, то есть ей, эти ваши слова запали в душу, и, немного подумав, она решила искусственно создать ситуацию, которой бы Нафанаил Филиппович был бы скомпрометирован и перестал бы являться в ваших глазах честным и благородным человеком. Она поделилась этой идеей с господином Блосфельдом, который охотно взялся воплотить ее в жизнь, потому что…
