В коридоре угрозыска Костенко ждала молоденькая, большеглазая, с пепельными волосами девушка. «Чудо что за девушка, — подумал он. — Если б я был несчастным человеком в браке и если бы Маня хоть в малости меня чем-нибудь ущемила, сразу бы на такой Гретхен женился, ей-богу, прелестная Дюймовочка, просто сил нет…»
— Что у вас? — спросил Костенко. — Коньки похитили? Соперники под вашим окном сломали тополь?
— Я из газеты, — ответила девушка. Голос у нее был хрипловатый, низкий, что делало ее еще более нежной какой-то.
— Ах, вы из газеты?! Ну тогда на ходу неловко разговаривать, зайдем в буфет.
— Я у вас много времени не отниму…
— Жаль. Как всякий лентяй, я обожаю, когда мне мешают работать и отнимают много времени. Особенно такая прекрасная Дюймовочка, как вы.
— Дюймовочками бывают до шести лет, — ответила девушка, — а мне двадцать четыре, и зовут меня Кира Королева.
— Красивое созвучие. Костенко. Владислав… Увы, вынужден добавить — Николаевич. Седина обязывает.
— Седина — лучшее украшение мужчины. Мы тоже стали торопиться с сединой. Видите? — она склонила голову, и тяжелая грива волос шипуче обвалилась на ее маленькое плечо. — Как будто от страданий, — засмеялась девушка. — Ранняя седина — это очень достойно.
— Ну-ну, — согласился Костенко, пропуская Киру в буфет.
Заметив его, офицеры поднялись. Костенко несколько растерялся от эдакого флотского фасона, пожал плечами, не решился сказать «садитесь, пожалуйста», сделал руками какой-то странный жест — так на улице драчунов разводят, — его, однако, поняли, сели.
— Ох, какой вы большой начальник, — сказала Кира, — а я и не знала.
— Да уж такой начальник, что дальше некуда, вот-вот голову свернут…
— Зато всласть пожили, разве нет? — усмехнулась Кира Королева.
Костенко согласно кивнул, подвел ее к буфету:
— Выбирайте.
— Было б что. Сыр и кофе.
— Тут пирожные очень вкусны. Хотите?
— А фигура?
— Завтра попьете чай без сахара.
— Ладно, уговорили, долго ли нас уговорить? — И снова засмеялась низким смехом, который так понравился Костенко, и она, конечно же, заметила, что ему это понравилось.
Они сели к окну, Костенко быстро выпил кофе, сжевал бутерброд и сказал:
— Не из кокетства — мужики, между прочим, кокетки, имейте это в виду — времени у меня действительно мало, минут пятнадцать, не более того, так что, Кира, давайте нашу беседу уложим именно в этот термин, идет?
— А что это такое «термин»?
— «Термин» — немцы так определяют точное время встречи, — лениво ответил Костенко, отчетливо вспомнив лицо Крабовского.
— Владислав Николаевич, в городе пошли слухи о каком-то кошмарном преступлении, народ боится на улицы выходить, говорят, похищают людей и режут на куски. Говорят еще, что этим делом занимаются таксисты, я сейчас была в парке — вам-то они ничего не передают, а мне шоферы признались — план не выполняют, а их за это премии лишают, детишки клювики разевают, пищи просят, жены готовят кастрюльный бунт.
— Значица так, — подражая Василию Романову из УБХСС, чуть что не запел Костенко, — коли в городе циркулируют слухи — это очень хорошо, ибо это лишний раз свидетельствует о демократичности и открытости нашего общества. Однако когда слухи наносят ущерб плану — сие сугубо плохо, и поэтому пресса должна дать разъяснение трудящимся. Разъяснение может звучать следующим образом… «Банда грабителей совершила злодейское нападение и убила гражданина В. в начале весны этого года. Органы милиции и прокуратура ведут расследование обстоятельств преступления. В ближайшее время обвинение будет предъявлено рецидивистам, подозреваемым в организации разбойного нападения».
— Но это не очень интересно, Владислав Николаевич! Просто даже совсем неинтересно… Я ведь из молодежной газеты, хочется так рассказать, чтоб твой материал читали…
— А знаете, как надо сделать материал?
— Как?
— Поговорите с экспертами, съездите с оперативной группой на происшествие, то есть соберите побольше фактов, а потом включите туда и этот мой комментарий.
