— Видишь, как у дяди сердечко болит, — сказала соседка. — Может, холодной водички попьете?
— Сейчас пройдет, — прошептал Кротов, — это бывает у меня, ничего страшного…
Бортпроводница постучала в дверь кабины, дверь открылась, выглянул второй пилот.
Кротов репетировал все дальнейшее сотни раз. Он шептал те слова, которые предположительно могла бы сказать бортпроводница: «Тут у пассажира сердце болит, а в аптечке нет валидола, у вас, может, есть?» Или: «У вас валидола нет? Пассажир жалуется на сердце». Или еще короче: «У вас нет валидола?» Даже эти четыре слова были достаточны для того, чтобы нажать на замок пристегнутого ремня, выхватить пистоль, рвануться вперед, ударить девку по темени, выстрелить в пилота, если он потянется за оружием, но лучше без мокрухи, лучше левой рукой, почти одновременно с ударом по голове девки, ткнуть ему пальцами в глаза, ворваться в кабину, штурмана — по темени, командиру — дулом в шею, левой рукой достать его револьвер, они теперь вооруженные. Бывший летчик, которого поил в Магаданском аэропорту, рассказал, где обычно лежит оружие, можно дотянуться, Кротов тренировался, ставил кресло, клал в него свое пальто, тянулся рукой, все отработано, все будет как надо…
…Второй пилот склонился к девушке.
— Пассажиру нужен валидол, — сказала бортпроводница.
— Держите. Очень плохо ему?
— Плохо. Бледный.
— Вот бедолага… Сейчас прилетим, врача вызовем на поле…
Кротов зверем вскинулся с кресла, в броске выхватил пистолет, уткнулся дулом в загорелую шею командира:
— Полетим в загранку, начальник.
Левой рукой, нагнувшись, взял кобуру с пистолетом — висела именно там, где объяснял пьяный Магаданский летчик, гад, водку не пил, только «Наири», тот с наценкой стоит двадцать девять за бутылку, хотя тут тысячу уплатишь, только б все вызнать.
— Не полетим, — ответил командир.
— Тогда — пуля, мне терять нечего.
— Стреляй.
— Я выстрелю, но хочу предупредить, что кончил школу Осоавиахима, самолет посажу сам, так что не пугай своей смертью. Я хочу, чтоб все было добром.
Командир хотел было оглянуться — Кротов сильно ткнул его дулом:
— Не надо.
Стремительно глянул на второго пилота: тот лежал недвижно, бледнел, из темени медленно сочилась кровь. Штурман не двигался.
«Даже если очухается, пройдет десять минут, нет, за десять не очухается, минут двадцать. Мало времени, а стрелять не надо, там тюрьма — тоже тюрьма. Или еще выдадут красным под пулю, террористов все боятся».
Он ударил лежавшего пилота ботинком в висок, голова бессильно дернулась, на боль никак не среагировал, порядок, не очухается.
— Считаю до трех, — сказал Кротов. — Потом стреляю.
Он передвинул пистолет к виску пилота, пояснив:
— Так сподручней, чтоб приборную доску не порушить. Раз, два.
— Убери пистолет, гадюка.
— Пистолет не уберу. Спускайся, границу будешь переходить на бреющем.
— Гад ты ползучий, — сказал командир, — пуля по тебе плачет, нелюдь.
— Верно говоришь, командир. Только все же спускайся, уходи из своего эшелона.
Кротов переложил пистолет в левую руку, достал наушники второго пилота, надел на голову.
— Садиться будешь на шоссе, — сказал он, — направление возьмешь на Сарывар, там военная база. Посадишь машину, я выйду, и можешь возвращаться обратно.
В наушниках зашершавило, потом Кротов услышал голос:
— Борт двадцать два тринадцать, почему вы сошли с курса?
Кротов шепнул пилоту:
— Скажи — неисправность двигателя, в кабине запах дыма.
— Так не говорят, — ответил пилот. — Тогда поймут, прижмут военным самолетом и посадят на наш аэродром. Или на таран прикажешь идти?
«Врет? Нет. По идее, говорит верно. Пусть говорит, я ж услышу, что они ему ответят».
— Это борт двадцать два тринадцать, у меня отказала приборная доска, магнитный компас не работает, сообщите мои координаты.
— Вас понял. Где второй пилот?
Командир поднял голову на Кротова. Тот не ждал этого вопроса, ответил:
— Скажи, что вышел в туалет.
— Второй пилот осматривает проводку в салоне, — сказал командир. — Опрашивает пассажиров, нет ли кого с магнитами, геологи, может, летят.
Как только Тадаве сообщили по рации, что командир борта двадцать два тринадцать произнес слово «магнит», он бросился к машине — все летчики на линии были проинструктированы: в случае попытки угона в любом случае произнести слово «магнит».
