Источники сообщают, что 1 декабря 2013 года в это здание ворвалась группа вооруженных членов группировки «Правый сектор» во главе с бывшей активисткой УНА-УНСО Татьяной Чорновил. Очевидцы же говорят, что в этот момент на Крещатике одновременно стоял миллион человек и кто именно захватил «будынок» — непонятно. Так или иначе, вот уже семьдесят дней мэрия Киева была одним из центров сопротивления.
Навстречу Собчак с Красовским вышел улыбающийся парень лет двадцати пяти.
— Евгений Карась, комендант. Будемо спілкуватися украінською?
— Ой, можна российскою, — с западенским акцентом захныкал выросший в Ровенской области Красовский, — а то дівчинка у нас не вчена, нічого не зрозуміе.
— А, ну без проблем.
Прикусив губу, Собчак искоса поглядывала на окруживших коменданта парней. В них не было ничего отвечавшего ее представлениям о революции: ни лент, ни воздушных шариков. Только штыки на поясе, спецназовские берцы и рации, по которым они перебрасывались непонятными цифрами: «Второй, второй, я пятерка, восьмого видишь?»
— Ребята, а вы откуда вообще? — наконец решилась Собчак растопить лед.
— Львовский ЧОП, — последовал краткий ответ.
Пройдя мимо караула, москали очутились в мраморном вестибюле. Стены, колонны, двери были исписаны какими-то лозунгами, под лестницей сидел студенческого вида юноша с гитарой.
— Принимает продукты, — с пановатой гордостью сообщил комендант Карась. — Пойдемте наверх.
На втором этаже, в огромном колонном зале, где еще недавно проходили заседания горсовета, столпилась сотня человек. Пара десятков сгруппировалась где-то у сцены, еще человек тридцать стояли в очередях к сидевшим за столами молодым людям. Оставшиеся окружили москалей.
— Шапку сними, — тихо, но настойчиво потребовала коротко стриженная женщина у Красовского, — в нормальных странах шапки в помещениях снимают.
— А уже все нормально со страной, да? — недоверчиво поинтересовался Красовский у женщины, косясь на огромный портрет Степана Бандеры над входом. — А вам, кстати, не надоело всем Бандерой в морду тыкать? Вы же знаете, как к нему относятся на востоке страны, в России? Был у Познера в программе Кличко, и Познер ему задает вопрос…
— Про гомиков? — с понимающей ехидцей спросил в ответ полнеющий хлопец, похожий на прижившегося в доме стареющей купчихи дьячка.
— Гомики в России уже не в моде — о Бандере. И о ветеранах УПА, которых хотят уравнять в правах с партизанами.
— Я однозначно считаю ветеранов УПА героями, боровшимися за независимость Украины, — по-хозяйски протискивался сквозь толпу невысокий, комиссарского вида юноша — Юрий Ноевый, партия «Свобода». — А вы лучше поинтересуйтесь, где был Степан Бандера с 1941 по 1944 год. В фашистском концлагере.
— Ну или посмотрите, — подхватил комендант Карась, — с кем воевали части УПА на западе Украины до 1944 года? С Красной армией? А откуда она там взялась в эти годы? УПА воевала с вермахтом.
— Если Бандера герой, то Богдан Хмельницкий кто? — не отставала Ксения. — Тоже герой?
— Герой.
— Он же говорил, что Украина навеки с Россией? Я думала, теперь будут его памятники валить.
Из разноголосых возмущенных реплик стало очевидно, что снос памятников гетману не входит в список первоочередных дел собравшихся в зале.
— Хорошо, ребят, — поправляя поминальный венок, встряла в общий гомон Собчак, — давайте не о прошлом, а о будущем. Вот когда вы придете к власти, кто для вас будет идеальной фигурой на пост президента?
Ноевый (гордо приосанясь): Мы — свободовцы, то есть для нас такой человек — Тягнибок, но речь же сейчас не о персоналиях.
Собчак: А вот учитывая националистическую направленность вашей партии, скажите: может быть еврей допущен к управлению страной?
Ноевый: Мы основываемся на том, что европейская демократия сейчас строится на довольно странных принципах замалчивания и неучитывания национального фактора, что как раз мешает равноправию.
Красовский: Боже, неужели так трудно прямо ответить: еврей такой же человек, как и украинец, или нет?
Ноевый: Ну, Господи, конечно же, да. А возвращаясь к персоналиям, мы хотим поменять не людей, мы хотим поменять систему. В нормальной системе даже Януковича можно было бы вписать в рамки. Мы боремся за новый порядок, где бы не было коррупции, где бы правоохранительная система защищала людей, где бы суды справедливо разбирали дела.
