Калачев пошарил по тумбочке рукой, не вставая с постели, наткнулся на ремешок часов. И так, автоматически,
равнодушно глянул на циферблат. Часы шли. Однако? Однако вся шутка заключалась в том, что ажурная стрелка часов двигалась не вправо, а влево. Часы шли… назад. Или, выражаясь каламбурно, они шли против часовой стрелки. Калачев встряхнул их, как градусник. Опять поднес близко к глазам. Идут. Назад! Вот кудесник — бородач! Калачев положил часы на тумбочку. Они остановились. Как же это он придумал, какое колесико переставил, чтобы так вот посмеяться над владельцем, а то и отомстить? Семь рублей семьдесят семь копеек. С него самого надо содрать семьсот семьдесят семь рублей за такую глупейшую шутку.
— Таня! Та — ня! — позвал он жену.
Она на кухне что‑то терла.
— Та — ня! Ну, иди же скорее!
Таня перестала удивляться всему. Не способна уже удивляться.
— Та — ня, — нетерпеливо взывал Калачев, — часы!
— Что часы?
— Смотри‑ка ты, — он сделал приглашающий жест, как конферансье, — гляди, какая загадка природы?!
— Кончай дурачиться!
— Идут в другую сторону, — его улыбка здесь была неуместна.
— Хм… Ну и что? Пускай идут в другую. У всех в одну, а твои — в другую, оригинально.
— Вот гляди… — тряс он запястьем.
Она усмехнулась:
— Стрелки переставить надо.
— Нет, это же фа — антастика, надо же такому случиться, — выскочил из постели Калачев. И в последний раз предложил жене удивиться. Он приглашал улыбнуться, протянул ей часики. Она покрутила их. Все. Улыбка, одинокая улыбка Калачева приобрела извиняющийся характер.
— Ерунда, — заключила она. — А сколько ты заплатил за ремонт? Договорился насчет хвостов для холодца? Наверное, надо еще? А куда ушла Леночка? Сегодня на завтрак только омлет. Надо ли экономить сейчас, перед свадьбой? Как спал, Володя? Кого ты думаешь приглашать? Будет ли Леночка — детка сразу заводить ребенка?
Отвечать было не обязательно, потому как Таня сразу же выпаливала необходимые ответы: «Если будет заводить, то только девочку. Девочка все понимает, и помощница,
б*
наконец. А ваш ежик — трудовик, которого ты думаешь приглашать, он сам себе на уме. Он валенком прикидывается. Ленка в парикмахерскую улетела, химию делает. Пускай. Если народу будет мало, если только вечер, а не свадьба, то надо постараться, чтобы и языки были, и буженинка по моему рецепту. Говорила тебе — сдай свои часы в музей хламья, может, какие‑нибудь деньги бы дали, а на них бы современные часики купил, электронные».
Калачев еле остановил поток вопросов — ответов:
— Лучше дай мне какой‑нибудь целлофан. Куда я мясо сложу?
— Пакеты наготове. А правда ведь, Толик красивый парень? Руки у него работящие. И чистюля. Больше всего на свете я люблю аккуратных мужчин. Чтобы прическа у мужика была нормальная, чтобы ладошкой свои волосы не хватал. И чтобы обувь блестела. Это главное. И наш будущий зять такой. Он, удивительное дело, как по воздуху летает: ни соринки, ни пылинки у него на туфельках. Голова ухожена. Ну, чего ты мотаешь головой? Если он за туфлями и за прической ’гак ухаживает, то и за Леночкой нашей будет пригляд. Вот возьми пакетики. Да торгуйся там. Сейчас на одну водку столько денег ухлопаешь!
Жена говорила тоном, лишенным оттенков. Калачев к этому привык. А других людей индифферентность тона даже пугала: знать, особа себе на уме. В редакции районной газеты, где она работала, Татьяну не то что не любили, просто она там была чужой, не вписывалась в круг. Ради самозащиты она и изобрела для себя такой вот тон. Инстинкт самосохранения в действии. А в ней ведь есть порода, величественность эдакая. И она ведь по молодости была гуттаперчевой, как змея. Взять бы ее и омолодить. Только как? Ванны с молоком и ванны с шампанским не помогут, листья лопуха тоже.
— Гуд бай, рот не разевай! — крикнул он жене.
Ответа не последовало. Калачев любил ходить один,
чтобы никто не путался под ногами, чтобы дышать свежим воздухом и размышлять. Что‑что, а размышлять он любил. Читать и размышлять. Может быть, поэтому лет двадцать из всей его жизни прошли мимо. Пассивная жизнь, но ведь не жрать же и спать ежедневно — ежевечер- не — ежеутренне, не вгрызаться алчными зубами в свиной хребет?
