Радостно выкрикнув с порога «Папа!», дочка бросилась ко мне, обхватила руками мою шею и крепко поцеловала меня.
— Полегче, лапочка, — растерянно пробормотал я. — Кажется, ты промахнулась. Ведь это не меня, а Билла произвели в капитаны.
— Я его уже поздравила, — ответила Юля. — А теперь ты поздравь меня.
— Поздравляю, госпожа капитанша. — Я никак не мог взять в толк, что происходит. — Но с чем?
Юля посмотрела на меня сияющими глазами:
— Я назову её Викторией, па. А звать её мы будем просто Тори. Ты ведь не против, дедушка?
Наконец-то я всё понял. Жизнь, несмотря ни на что, продолжалась…
Эпилог
Виктория Ковалевская, дитя звёзд
За минувшие пять веков Дамогран совершенно преобразился. Из захолустной, хоть и довольно цивилизованной планеты, находящейся на самом краю человеческой Ойкумены, где появление каждого межзвёздного корабля становилось настоящим событием, он превратился в мощный транспортный узел, один из крупнейших экономических, научных и культурных центров галактического сообщества. С началом новой волны освоения Галактики выгодное расположение Дамограна плюс разумная и взвешенная политика федерального правительства сделали его не только удобной стартовой площадкой для экспансии человечества за пределы тогдашней Ойкумены, но также позволили ему стать признанным региональным лидером, самой влиятельной и высокоразвитой планетой в окрестностях Галактического Ядра…
Мы с Тори, держась за руки, неспешно шли по набережной Оттавы, то и дело оглядываясь вокруг себя и отмечая все перемены в архитектуре Нью-Монреаля — уже не самого крупного, но по-прежнему самого значительного города Дамограна, федеральной столицы.
Стоял ясный весенний день 3129 года, и набережная была заполнена пёстрой толпой снующих туда и сюда людей. Многие из них провожали нас любопытными взглядами — ещё бы, ведь не каждый день им доводится встречать пару таких симпатичных близняшек. Однако никому даже в голову не приходило, что на протяжении пятисот лет эти самые близняшки были ангелами-хранителями их мира, что во многом благодаря им (то есть нам) этот мир вообще не канул в небытие, не превратился в набор нереализованных вероятностей и неосуществлённых возможностей.
Они не знали об этом, а мы и не собирались их просвещать. Мы просто шли по набережной, а часы в наших головах неслышно отсчитывали последние минуты до того момента, как реальность нашего мира состыкуется с действительным настоящим остальных миров и вольётся в общевселенский поток времени. В тот самый поток, который несётся из настоящего в будущего, оставляя позади себя неподвластное переменам прошлое.
Теоретически, прошлое нашего мира ещё оставалось изменчивым, однако на практике в последние двадцать лет оно уже не поддавалось нашему вмешательству. Реальность стала настолько прочной, настолько устойчивой, что отвергала любые попытки хотя бы слегка подправить её. А сейчас она прямо у нас на глазах «затвердевала» окончательно, и менее чем через час прошлое решительно и бесповоротно станет историей. Просто историей — без всяких «если бы» и «а может».
Мы с Тори не чувствовали какого-то особого эмоционального подъёма накануне этого эпохального события. Слишком долго мы его ждали, слишком много потратили сил, чтобы теперь отдаваться беззаботной радости. Сейчас в наших чувствах преобладало другое — облегчение и спокойная удовлетворённость от того, что наши труды закончены и над нами больше не довлеет невыносимое бремя ответственности за судьбы сотен миллиардов людей. Мы были просто счастливы, что сумели довести до конца дело, за которое взялись полтысячелетия назад.
Слава Богу, нам не пришлось прожить все эти пять веков сполна, иначе у нас точно не хватило бы выдержки и терпения. Только в первые десятилетия реальность требовала постоянного надзора с нашей стороны, а потом она стала нуждаться лишь в периодическом контроле, и мы с Тори всё чаще позволяли себе погружаться в анабиотический сон, чтобы сократить наше долгое ожидание. В отличие от обычных людей, длительное пребывание в анабиозе не причиняло нам никакого вреда, наш не подверженный старению организм успешно справлялся со всеми негативными последствиями этой процедуры, и в результате за прошедшие пять столетий биологически мы прожили чуть больше полутора сотен лет.
