Хотя, как Григорий здесь утверждает, Божественные имена даны человеком, они соответствуют определенным, подлинно существующим в Боге вещам, и притом различным. Тем не менее правда и то, что человеческая душа по своей немощи не может ясно усмотреть Божьего "единства в разнообразии", и она склонна терять из виду простоту Его природы: "Божественная природа, - пишет Григорий, - какова бы она ни была по сущности, едина; она есть нечто простое, и единовидное, и несложное, и никак не умопредставляется в какой-либо разнообразной многосоставности. Но душа человеческая, укорененная долу и погруженная в эту земную жизнь, поскольку не может с ясностью рассмотреть искомое, пытается разновидным способом, при помощи многих понятий, отчасти коснуться до неизъяснимой природы, не уловляя в одном каком-нибудь понятии Того, Кто сокрыт"
[74]. Григорий настаивает также, что "качества", усматриваемые в Боге, не есть нечто благоприобретенное и к чему Он причастен, но что Он и есть то, чем Он владеет: "Никакого нет недостатка в мудрости, в силе или в каком другом из благ у Того, для Кого благо не приобретено, но какое оно есть, как оно само бытийствует, таков и Он по природе (καφό εστι τοιουτον πέφυκε), посему тот, кто говорит, будто различает в природе Божества меньшие и большие сущности, выстраивает все таким образом, сам того не замечая, будто Божество состоит из неподобных друг другу частей, дабы мы думали, что подлежащее есть нечто иное, а обретаемое им вновь еще иное, и что Он находится во благе по причастию к нему, не будучи изначально таковым" . Этим важным текстом, направленным против утверждения Евномия о том, что Сын меньше Отца, Григорий хочет показать, что именно качественные и, в особенности, количественные различия вводят в Бога некую сложность. Бог есть то, чем Он обладает, и нам следует мыслить Его как единое целое. Григорий еще раз это подчеркивает в следующем тексте: "Желать добра и иметь то, что пожелали, все мыслится едино и одновременно, если речь идет о простой и всесильной Природе" ]. Также и неизменяемость Божья поставлена во взаимосвязь с Его простотой: "Бог, - говорит Григорий, - будучи благом единым, в Своей простой и несложной природе всегда обращен к одному и тому же и никогда не меняется какими-то побуждениями Своей воли, но всегда желает того, что Он есть, и, несомненно, есть то, что Он желает" . И здесь мы снова видим, что простота скорее понимается как отсутствие противоречий и как неделимость Бога. Впрочем, все эти понятия производны от Божественной сущности и созерцаемы в ней. "Какое богоприличное понятие не относится к самой сущности Сына как существа праведного, благого, вечного... Тогда кто мог бы сказать, что одно (какое-то) благо среди других приобретено Божественной сущностью, а не что всё, что существует благого, берет от неё свое начало и созерцается в ней"
[75]. Эти понятия отличаются, однако, от самой Божественной сущности: "Иное (αλλο τι) есть понятие нерожденности, - утверждает Григорий, - а иное есть значение (λόγος) Божественной сущности"
[76]. И каждое имя означает нечто иное в Боге: "То, что обозначено, принадлежит каждому из этих имён"
[77]. В другом месте своей полемики против Евномия Григорий говорит о "различиях в качествах и свойствах, которые постигаются около сущности доводами примышления (τω λόγω της επινοίας) и которые есть иное, чем предмет"
[78]. И он объясняет: "Я говорю о самом предмете, которому придано в прямом смысле имя сущность"
[79]. Правда, здесь Григорий имеет в виду вещи тварные, "то, что усматривается вокруг тела и души"
[80]. Однако, как мы видели, Григорий считает, что душа по своим свойствам есть образ Божественной простоты и помогает нам понять последнюю; следовательно, вышеприведенный текст не теряет своего значения даже в применении к Божественной сущности. Как бы то ни было, Григорий показывает, что все эти различия не входят в противоречие с простотой Божественной природы. "Этими понятиями мы не расчленяем предмет, - говорит он, - но, поверив, что он един, чем бы по сущности ни был, мы осознали, что объект нашей мысли родственен всем этим идеям"
