Просто Рич: уроки жизни от одного из основателей Amway - страница 15

Ниточкой, которая связывала меня с домом, были письма, которые я получал от родителей, сестер и друзей. Они рассказывали мне о том, что происходило дома. С родителями мы обменивались письмами не реже раза в неделю. Солдаты с нетерпением ждали приезда почтальона. Даже если нам писали регулярно, это не значило, что мы с такой же регулярностью получали письма. Часто весточки с родины шли к нам извилистыми путями, потому что порой домочадцы не знали, где мы находимся. Они писали по адресу полевой почты – в войска, находившиеся либо на островах Тихого океана, либо в Европе. С Джеем мы тоже регулярно переписывались. Его письма были мне дороги, в особенности потому, что я находился в тысячах километров от дома, на крошечном островке в Тихом океане. Я писал в основном о происшествиях на службе, а его письма были скорее философскими.

Так же как и я, Джей сильно скучал по дому. Однажды он написал: «Сегодня я чувствовал себя очень одиноко, Рич. Думаю, это из-за погоды. Лето в том году выдалось на редкость холодным. Мне так хочется осенью вернуться домой. Как будет здорово, если ты, я и все наши друзья вернемся домой уже этой осенью». В другом письме он писал: «Наши жизни неразрывно связаны. Мы с тобой – два товарища, наша дружба настолько сильна, что война ее не разрушит, она не разлучит нас. Мы продолжим с того места, с которого ушли на войну, все наши мечты исполнятся, и мы достигнем даже большего, ибо нас двое. Твой верный друг и товарищ Джей». Я до сих пор храню эти письма, как бесценные свидетельства нашей дружбы. Сейчас мы склонны слишком легкомысленно относиться к слову «друг». Любого знакомого мы именуем другом, а при более близких отношениях говорим о «близком личном друге» или о «лучшем друге навсегда». У людей в Facebook тысячи «друзей», но в наши дни друг – это был друг. Дружба считается редким и особым родом отношений.

Итак, я сел в поезд до Чикаго, имея в кармане билет и предписание, куда явиться по прибытии. Привокзальная площадь в Чикаго была забита солдатами. Гремел военный оркестр. Из Чикаго я поехал в Шеппард-Филд, в большой тренировочный лагерь на границе Техаса и Оклахомы, где стал одним из 7700 курсантов, обучавшихся по специальности «авиационный механик». Я был приписан к команде механиков десантных планеров, на которых в тыл противника будут доставлять десантные войска, оружие и боеприпасы. После полутора лет обучения в Штатах я весной сорок пятого получил назначение на базу, расположенную на каком-то крошечном островке в Тихом океане. Островок назывался Тиньян и находился к юго-востоку от Японии. К тому времени, когда я получил назначение, Германия уже капитулировала, да и война с Японией близилась к победоносному завершению. 15 августа 1945 года я ехал на машине в Солт-Лейк-Сити. Там, в авто, я и услышал новость о том, что война на Тихом океане закончилась. Мы поднялись на автомобиле в горы, и сигнал заглох, но потом, когда мы снова оказались в долине, сигнал восстановился, и мы убедились, что не ослышались – война действительно кончилась. Японцы сдались. Вместе со всей страной мы в Солт-Лейк-Сити праздновали победу, надеясь, что теперь нам не придется ехать за океан.

Но, несмотря на окончание войны, нас все-таки туда послали. Я провел на Тиньяне полгода. Это тот самый островок, на котором снаряжали к полету «Энолу Гэй», бомбардировщик, сбросивший атомную бомбу на Хиросиму. Я участвовал в демонтаже аэродрома, который наши построили на острове, отобрав его у японцев. На Тиньяне я был водителем грузовика. Обязанности мои сложными не назовешь, но я знал, что мы выполняем важную миссию, и гордился своим участием в ней. Джей был страшно разочарован тем, что так и не попал за океан. Как он потом мне рассказывал, их часть начали грузить на транспортное судно, уходившее в Европу. Внезапно погрузка закончилась. Офицер, руководивший ею, закричал: «Мы не можем больше никого взять, судно переполнено. Всем остальным приказываю вернуться в казармы». Джей еще сказал: «Когда они по алфавиту дошли до буквы V, корабль был уже полон. Я не смог погрузиться, потому что я Ван Андел, а не ДеВос