На какую-то секунду ей показалось, что противников двое, и Ева подумала, что у нее, наверное, сотрясение, но все ее мысли сейчас были сосредоточены на другом.
«Ближе, надо подпустить его поближе. Пусть думает, что мне уже конец», — подумала она и пинком ноги толкнула кресло ему под ноги, а сама отпрыгнула в сторону.
Она перекатилась через себя и дотянулась до лежавшего на полу оружия. Макквин рванулся к ней, и она, не вставая, выстрелила. Его тело дернулось, но он продолжал идти. Она выстрелила еще раз.
— Падай, мать твою, падай! — закричала она и выстрелила снова и снова.
Она не перестала кричать, даже видя, как он роняет нож и сползает, дергаясь, на пол:
— Сукин ты сын, сукин ты сын, сукин ты сын!
Не выпуская его из прицела, Ева поднялась на колени. Ей не хватало воздуха. Срочно нужно было глотнуть воздуха.
Заученные действия. Отпихнуть ногой нож. Вынуть наручники. Надеть на задержанного.
Ева выпрямилась и закачалась от боли и накатившей тошноты.
«Черт, черт, я точно ранена», — пронеслось у нее в голове.
Она сделала это, сама не понимая зачем. Даже спустя годы она все равно не понимала, что заставило ее это сделать. Ева нагнулась и отыскала в его карманах ключ.
Ее шатало, но она подошла к запертой двери, не обращая внимания на крутившиеся в голове инструкции: выбраться из помещения, вызвать напарника, запросить подкрепление. Офицеру требуется помощь.
«Это точно. Офицеру требуется помощь».
Но вместо этого она, напрягая все силы, оттащила тяжелые запоры, с третьего раза каким-то чудом умудрилась открыть замок.
И распахнула дверь в ад.
* * *
— Сколько их там было!.. Дети, совсем еще девочки, закованные, голые, все в синяках, засохшей крови и бог знает еще в чем. Большинство сидели, сбившись в углу в кучу. Глаза уставились на меня, так много глаз. Эти стоны, эта вонь! Описать невозможно.
Ева не знала, сама она взяла его за руку или это Рорк ее взял, но прикосновение вернуло ее к реальности, словно он оттащил ее от края наполненной ужасом бездны.
— У него там была пара биотуалетов, какие-то драные одеяла. И во всех углах камеры, чтобы за ними наблюдать. Но я ничего этого не видела. Только девочек и их глаза. Я до сих пор их вижу.
— Давай передохнем, — предложил Рорк.
Ева мотнула головой и покрепче сжала его руку.
— Лучше все сразу рассказать, так легче. На какой-то миг я растерялась, забыла, где нахожусь. Все эти воспоминания об отце, о том номере в мотеле в Далласе я закопала как можно глубже. Я о них забыла, забыла обо всем об этом. Но стоя там, глядя на этих девочек, в эти глаза, я на секунду опять все вспомнила. Грязно-красный свет от неоновой вывески за окном. Холод, ужасный холод. И я вся в крови. Не я, девочка, но эта девочка была мной, и боль была моей болью. В тот миг все это хлынуло обратно, полилось мне в глотку, как яд. Я застыла на месте. Просто стояла там, и какая-то часть меня была восьмилетней девочкой, стоявшей в том жутком номере, вся покрытая кровью. И я начала проваливаться, просто сползать по стенке и проваливаться в то прошлое, я даже не понимала куда. Но тут одна из девочек закричала. Она кричала, чтобы я им помогла, сделала что-нибудь. «Сволочь, — кричала она, — сделай же что-нибудь!» Ее звали Бри Джонс. Они с сестрой Мелиндой были последними. Он их только неделю назад похитил. В этом аду они пробыли только одну неделю. А некоторые оставались в нем годы напролет.
— Например, ты, — едва слышно произнес Рорк.
— Я этого не понимала, не могла понять. Или не хотела.
Ева на секунду закрыла глаза, стараясь думать только о его руке, держащей ее руку, такой сильной, такой теплой…
— Но она все кричала и кричала, что я должна им помочь, и рвалась ко мне. И тогда я пришла в себя. Я должна была им помочь. Это была моя работа — помогать, а не стоять и трястись от страха. Остальные тоже стали кричать, орать, плакать. Вопли были нечеловеческие. Я вошла. Голова у меня уже с трудом работала. Я не могла снять с них наручники, у меня не было ключей. Нужно было найти ключи.
Ева отпустила Рорка и обеими руками с силой потерла глаза кулаками.
— Надо было действовать по инструкции, как учили. Только так я уцелела, вышла из этого ада живой, только это мне помогло. Я сказала, что я из полиции, назвала свое звание и фамилию, сказала, что теперь они в безопасности. Потом сказала, что мне нужно выйти, позвать на помощь. Они буквально обезумели. Вопили, чтобы я их не бросала, умоляли, проклинали, выли как звери. Но я должна была их оставить. Должна была позвать Фергуса, вызвать еще копов, «Скорую». Все как по инструкции. На этом все стоит. Я их оставила. Макквин уже шевелился, приходил в себя. Я даже раздумывать не стала, просто всадила в него еще заряд. Без колебаний. Вышла в коридор, достала коммуникатор. Сказала Фергусу, чтобы вызывал подкрепление и «Скорую». Много-много «Скорых». Квартира 303, много пострадавших. Он ничего не стал расспрашивать, на бегу вызвал. Отличный был коп, что надо. Я услышала, как Фергус поднимается по лестнице, и вернулась в ту комнату. Помню, как он вошел и сказал: «Пресвятая Мария, Матерь Божия». Словно молился. Это я запомнила, а вот что дальше было — уже как в тумане.
