— И не нужно, — сказал Рорк.
Потому что он и сам не раз смотрел, как она стоит над чьим-нибудь мертвым телом, и понимал, что она все видит. Чувствует.
— Короче, торчок смылся, а свидетели не могут сойтись в описании примет. Женщина не то чтобы очень в сознании, но в общих чертах наводка была. Вызвали несколько патрулей прочесать район — одному из свидетелей показалось, что торчок был то ли из местных, то ли бывал там у кого-то. Меня с Бойдом Фергусом — классный был коп — послали обойти дома ниже по Мюррей-стрит. В конце концов дошли мы с ним до дома девятьсот пятьдесят восемь. Все было глухо: никто ничего не видел, да большинства вообще еще дома не было. В общем, Фергус предложил разделиться: я помоложе, у меня ноги крепче, я взяла третий этаж, он — первый, встретиться должны были на втором. В общем, просто…
— Просто судьба так сложилась? — подсказал Рорк.
— Или банально повезло. Или еще что. Но на третий этаж пошла я.
Она поднялась на третий этаж. И увидела. Почувствовала.
Старое здание накапливало жар, словно духовой шкаф. К духоте примешивался долетавший со второго этажа запах жареных овощей. Кто-то готовил себе ужин, и, судя по запаху, чеснока этот кто-то не жалел. Стены и двери мелко вибрировали сотнями звуков — в каждой квартире нажали свою кнопку. Мусорный рок, новости, механический, заранее записанный смех комедий и оперные арии глухо разносились по этажам. Сквозь них Ева различала скрипы, голоса, чьи-то жалобы на дороговизну соевого кофе.
«Сочувствую», — подумала Ева, но мозг уже отфильтровал и шумы, и мысль и вместо этого начал автоматически подмечать размеры и планировку подъезда, расположение выходов, окно в конце коридора, трещины в старой штукатурке.
Детали были важны, важно было быть начеку, знать, где находишься. Она была благодарна Фергусу за то, что тот доверил ей одной обходить квартиры, пусть даже это и была тоска зеленая.
Постучать в дверь, показать жетон, задать вопрос, перейти к следующей двери, повторить все сначала, как заученную пластинку, снова и снова.
Но на таких вот заученных действиях держалось все, из них строился костяк. В дело, конечно, вмешивалась скука, но стоило ей подать голос, Ева напоминала себе, что она — коп и выполняет полицейскую работу.
Впервые в жизни она была кем-то.
Евой Даллас, офицером Департамента полиции и безопасности Нью-Йорка.
Теперь ей было ради чего жить. Ради кого. Она взбиралась вверх по душной, пыльной лестнице дома 958 по Мюррей-стрит ради Тревора и Паулы Гарсон.
Еще два часа назад Тревор был жив, а Паула невредима. Сейчас он был мертв, а за ее жизнь боролись врачи.
И за одной из этих дверей мог обнаружиться свидетель, который поможет посадить козла, убившего человека и разрушившего жизни всех его близких.
Поэтому она стучала в двери, показывала жетон, спрашивала, двигалась дальше.
Следующую дверь открыла усталая женщина в пижаме.
— Летний грипп, — объяснила она. — Думала, посплю, пройдет.
— Вы весь день были дома?
— Да. А в чем дело?
— Неподалеку отсюда было совершено ограбление. Вы ничего необычного не видели или не слышали?
— А знаете, может, и слышала. У меня такой насморк, ничего не чувствую, в голове глухо и уши закладывает. Но мне показалось, я слышала, как кто-то кричал. Думала, показалось или это у соседей что-то по телику. Но я выглянула из окна, смотрю: кто-то бежит по улице. Думала, это ничего не значит, легла обратно в постель. Боже, а что, кто-то пострадал? У нас здесь хороший район.
— Да, мэм, пострадал. Вы не могли бы описать внешность бежавшего человека?
— Могу попробовать. Я не больно-то присматривалась. Вон там, — она показала на окно. — Я пошла за стаканом воды — надо жидкости пить больше, так ведь? Решила, может, для разнообразия полежу в кухне на диване. Потом услыхала шум, подошла кокну.
— Разрешите войти?
— Конечно. Но близко ко мне лучше не подходите. Я наверняка заразная. Честное слово, офицер, я плоховато соображала. Но я точно видела, как кто-то убегал. Вон туда, — она показала из окна на запад. — Мужчина. Волосы длинные… э-э-э… каштановые, кажется. Бежал, но оглядывался через плечо. Так мне показалось. Бородка такая неряшливая.
