Ткач Симон Клерг и еще трое мужчин вызвались охранять бывшую северную заставу: когда-то она была довольно серьезным укреплением, а теперь представляла собой низенькую ветхую стену, годившуюся разве что для защиты от ветра. Клерг и его товарищи получили задание нести дежурство возле этой стены и в случае чего давать отпор любым злоумышленникам.
В доме каноников викарий Шюке и двое монахов вовсю готовились к обороне. Они крепко-накрепко закрыли все двери, наложили на дверь в комнату Акена восковую печать и затем погасили факелы, оставив гореть лишь одну свечу, в результате чего двухэтажное здание погрузилось во мрак. Все окна монахи заколотили досками или же закрыли свинцовыми ставнями. Дверь главного входа они подперли деревянными колодами, сундуками и длинными металлическими прутами.
Затем все трое расположились в маленькой трапезной, которая служила им жилой комнатой и где было более-менее тепло. Монахи пропустили все сегодняшние молитвы, и обед, и ужин. Они также пока не прочли и первую из полагавшихся тридцати заупокойных молитв о душе усопшего. Обычно церковные церемонии, связанные с покойником, выполнялись самым строгим образом и длились целый месяц. Однако сегодня, в день этого ужасного убийства, монахи были слишком потрясены случившимся и не воздали своему бывшему патрону должных почестей.
Начался снегопад. Снег становился все более густым, на поверхности земли образовывались огромные сугробы. Укрытие, за которым прятался от непогоды Симон Клерг, вскоре оказалось почти погребено под толстым слоем снега, и его уже трудно было отличить от окружающей местности. Ткач и его трое товарищей терпеливо несли службу у своего укрепления, притопывая ногами, чтобы согреться, и прячась от ветра за раскисшей от снега стеной, сложенной из камня-песчаника.
Кроме охраны въездов в город, добровольными стражниками было также организовано патрулирование окрестностей. Выполнять эту задачу взялись двое крепко сложенных местных жителей: Липрандо и Гроспарми, еще один городской точильщик. Гроспарми патрулировал северные окрестности и периодически проходил мимо стены, у которой находился Симон Клерг. Маршрут Гроспарми пролегал от бывшей северной заставы до епископских свинарников, мимо развилки дорог, ведущих на Домин и Бефе, до того места, где находилась маленькая алебастровая статуя Девы Марии, сильно пострадавшая от морозов. Кое-где точильщику приходилось идти по лесным тропинкам. Он был с головы до ног укутан в замшевый плащ, пропитанный рыбьим жиром. Запах от него исходил, конечно, мерзкий, но зато рыбий жир не позволял влаге пробираться под плащ. В руке Гроспарми — мужчина внушительной комплекции — держал деталь от бороны — заостренный стержень, предназначенный для дробления комьев земли при пахоте. С помощью такого оружия можно было жестоко расправиться с каким угодно противником.
Гроспарми совершал обход с регулярностью часового механизма. Он настороженно смотрел по сторонам. Малейшее движение, малейшее изменение в окружающем пространстве тут же привлекло бы его внимание. Его невозможно было застать врасплох. Или почти невозможно.
Проходя уже в который раз мимо развилки дорог, Гроспарми вдруг с удивлением заметил, что кусочки, отвалившиеся от статуи Девы Марии и раньше беспорядочно лежавшие на земле, теперь были собраны и прикреплены к статуе с помощью снега. Статуя Марии снова обрела свой первоначальный силуэт! Когда Гроспарми проходил здесь в предыдущий раз, все было по-прежнему. Это он помнил абсолютно точно.
Гроспарми на всякий случай поднял свое оружие: он заметил, что на земле, кроме его следов, виднелись еще чьи-то следы. Здесь прошел какой-то человек, явно направлявшийся в город.
Точильщик что-то буркнул себе под нос и, не отрывая глаз от таинственных следов, ускорил шаг, чтобы нагнать этого человека. Судя по следам, шаги прошедшего здесь мужчины были очень большими. Больше, чем у него, Гроспарми. Точильщик настороженно продвигался вдоль цепочки следов, в любой момент готовый к схватке. Однако через некоторое время следы оборвались прямо посреди дороги, словно путник провалился сквозь землю.
