Элейн перехватило дыхание. Рука потянулась к горлу, чтобы подавить досадливый вскрик.
Эта служанка уже дважды не побоялась гнева Хэтти. Элейн считала, что по характеру девушка была защитником. Неужели Морриган ни у кого не вызывала уважения?
Лицо девушки осветила догадка:
— О мэм, надо было об этом рассказать! — Она покраснела. — В смысле, повариха готовит очень хороший эликсир от горла. Мой па маялся от боли в горле, целую неделю не разговаривал, а взял у поварихи эликсир — и, зуб даю, он так затараторил, что не остановить, да.
Ярость Элейн испарилась. Она широко раскрыла глаза, дивясь той простоте решения, которую девушка невольно подсказала ей. Трудный вопрос с акцентом Морриган был бесцеремонно отброшен в сторону. Шотландский или английский — это больше не имело значения. Элейн не будет разговаривать. К тому времени, когда речь станет необходимой, она вернется в двадцатое столетие.
Успех от решения проблемы ударил в голову. Она вспомнила о ванне, которой Хэтти ее лишила, и выхватила лист из пальцев служанки.
«Да, у меня болит горло. Я хочу принять ванну. Ты можешь это прочесть?»
Лоб девушки сморщился от усердия. Внезапно ее лицо озарилось.
— Ванна, миледи! Это то, чего вы хотите?
Элейн поощрила сообразительность девушки кивком головы. Служанка практически подпрыгнула от восторга. Элейн сдержалась, чтобы не присоединится к ней. Было так здорово общаться после трех дней тишины, пусть даже речь ей заменяли ручка и чернила.
Служанка резко нахмурилась.
— Ванна, миледи! Но ваше горло! Вам станет хуже!
Элейн нахмурилась, снова начиная раздражаться.
Лицо служанки просветлело:
— Но мистер Фриц сказал, что слышал, как милорд говорил вам принять ванну — так ведь? Похоже, хозяин не сильно обрадуется, если узнает, что я не выполняю приказы. Я подготовлю вам ванну, мэм. У поварихи всегда есть горячая вода. Я сама все принесу, мэм, вот увидите!
Воодушевление служанки тянулось вплоть до самых дверей. На пороге она обернулась, лицо стало настороженным. Казалось, что в белом чепце стало меньше крахмала. Она залезла в карман передника и извлекла оттуда большой кованый ключ.
— Mэм, я… Я… А что, если о ванне узнаетона? Я должна закрыть дверь. Если я не сделаю этого, то она …
Элейн с жадностью уставилась на маленький кусочек металла. Протягивая руку, она захромала к служанке, ясно понимая, как неуклюжа походка из-за короткой левой ноги.
— Но мэм, если я не сделаю…
Элейн сжала губы и вытянула руку вперед, молчаливо требуя ключ — и это та, которая за всю свою жизнь ни у кого ничего не требовала. И тут же мрачно задалась вопросом, что ей делать, если служанка откажется подчиниться, — повалить ее на пол?
Прошли бесконечные секунды. Горничная нехотя вложила ключ в ладонь Элейн.
Белые длинные музыкальные пальцы обвились вокруг нагретого телом металла. Облегчение и триумф слились в головокружительном сочетании. Элейн наградила девушку блестящей улыбкой, во все двадцать восемь зубов — она пересчитала их вчера вечером, когда вживалась в образ.
После того, как горничная ушла, Элейн остановилась возле двери, перебрасывая ключ из одной руки в другую. Триумф так же мимолетен и переходит из одних рук в другие так же быстро, как и ключ.
Линия фронта очерчена. Отказ от разговоров и уединение в своей комнате, чтобы избежать пощечин Хэтти, можно было рассматривать как действия непослушного ребенка.
Но ключ давал и независимость. Право пойти, куда она пожелает, и не впускать тех, кого она не захочет видеть.
Элейн вставила ключ в замочную скважину.
Только что «бедная маленькая девочка» объявила о своем совершеннолетии. Правда, Хэтти не казалась Элейн личностью, способной позволить птице свободно вылететь из клетки.
Элейн спокойно поела жареной свинины, набив полный желудок. Нет, неправильно, подумала она, откинувшись назад и изящно вытирая рот салфеткой. Она была в восторге от обеда. Она слопала обед. Она его сожрала.
И теперь с тем же удовольствием взирала на пар, клубящийся над японской ширмой.
— Мэм?
Потребовалось четыре захода, чтобы наполнить ванну за ширмой, девушка трижды принесла по два испускающих пар ведра и один раз — ведра с холодной водой. Служанка выглядела окончательно запыхавшейся.
